Детокс. Катерина Яксон
они уже держатся за руки, и, кажется, только наше присутствие мешает им приступить к поцелуям. Я ловлю взгляд Ромы и указываю на друзей. Он кивает.
– Пойдёмте, посидим на качельках, – говорит он, и я с готовностью иду за ним.
Мы устраиваемся на детских качелях, таких крошечных, что нам приходится сидеть буквально друг на друге. Меня это вполне устраивает, я придвигаюсь ещё ближе к Роме, и он обнимает меня за плечи. Но почему он не поцелует меня по-настоящему, наконец? Здесь же почти никого нет, а даже если бы кто-то и был, что с того? Так почему?
Я уже поворачиваюсь к нему, чтобы задать этот вопрос, и буквально натыкаюсь на его взгляд – тревожный, растерянный, с ощутимой ноткой горечи. Словно он хочет сказать мне что-то неприятное, но никак не может начать.
– Ром… что-то случилось? – осторожно спрашиваю я.
– Что? Нет, ничего, – его лицо расслабляется как по волшебству. – Так что, завтра вам в институт, да? Первый день настоящей учёбы?
– Да, – я рассеянно киваю. Какого чёрта он заговорил про институт, я сейчас вообще не об этом думаю!
Но именно об институте Рома и продолжает говорить. Он просит меня не прогуливать много хотя бы на первом курсе, дружить или, по крайней мере, поддерживать хорошие отношения со старостой группы, не пить на лекциях и не приходить в институт пьяной, не забыть взять учебники из библиотеки и не потерять их в течение года… От всех этих наставлений у голова идёт кругом. То и дело в его речи проскальзывают выражения типа «новая жизнь», «теперь всё будет по-другому», «теперь всё по-взрослому». В конце концов, в моей голове начинает звучать рефрен «всё изменится, всё изменится, всё уже изменилось». И от этого становится сначала слегка не по себе, а потом и вовсе очень тревожно. Я уже готова прервать его и задать парочку серьёзных вопросов о том, что происходит, но именно в этот момент мне звонит мама и напоминает, что уже одиннадцать.
– Чёрт! – беспомощно выругиваюсь я. – Пока ты тут вещал про моё славное будущее, уже почти ночь наступила. Мне пора домой, завтра вставать рано.
У Ромы снова странный взгляд – словно он хотел сказать что-то плохое, но не успел, и теперь разрывается между облегчением и досадой. Я уже собираюсь наплевать на время и всё же вытрясти из него правду, но он встаёт и протягивает мне руку.
– Кто я такой, чтобы мешать вашему образованию и вашему драгоценному сну? – ухмыляется он. – Пойдёмте.
Пока мы идём через парк, меня не покидает ощущение тревоги. Внезапно я понимаю, что всё это время на качельках Рома был сам не свой, что напряжение не покидало его ни на миг, и что все эти разговоры про моё будущее всё же вели к чему-то, чего он сказать не успел или не решился. А ещё – что он так и не поцеловал меня по-настоящему, как свою женщину.
И ещё кое-что: мы идём к трамвайной остановке, значит, он не собирается провожать меня до дома, и поговорить по дороге не удастся. Значит, мы расстанемся буквально через пять минут – вот так.
– Ром, – начинаю я.
– Вы