Признание в любви. Борис Гриненко
венок. Знаете анекдот про часы с кукушкой?
– Нет.
– Вместо боя часов выезжает Ленин на броневике и поднимает руку: «Товарищи! Рабочая и крестьянская революция, о необходимости которой всё время говорили большевики… ку-ку!».
Закрутилось, завертелось. Но всё неожиданно оборвалось. Генеральный не без причины себя плохо чувствовал – инфаркт. Похороны. Большому проекту нужно имя. Его не стало, и проекта не стало. Лежат дома подарочные вымпелы с «Авроры» – наш холостой выстрел. Не повезло, не нам – городу. Много нашлось желающих сделать на этом бизнес, полезли, как после хорошего дождя, поганки, достаточно назвать Регент Холл на Владимирском проспекте.
Какое после рюмочных второе, по популярности, место встречи интеллигентных людей – Дом книги. В него упирается Казанский мост, на нём не протолкнуться. Хорошо было Канту, он ходил по проезжей часть дороги: «Проще увернуться от лошади, чем от навязчивого собеседника». Шагаю аккуратно, чтобы не налететь на впередиидущего, как вдруг у самого носа опустили шлагбаум – чья-то рука. Резко останавливаюсь, в спину упёрлось что-то упругое и приятное, тут же ладошки схватились за мою талию (она есть). Приятное отстранилось, но не сразу, руки остались. «Простите», – это Юра извиняется перед девушкой. Руки убрались, я не оглядываюсь, чтобы не испортить впечатление.
– Я знаю, что Ира хочет, – он по-хозяйски ведёт в магазин, берёт два томика детективов и ведёт дальше, в кафе, на канал Грибоедова. Его длинные ноги уверены в своей правоте, они никуда не спешат. Садимся у окна. Летний день тоже не торопится. С одной стороны блестит купол Казанского собора, с другой ему скромно подсвечивает глобус Зингера. На тротуаре голуби подбирают кусочки булки. Прохожие им не мешают – обходят. За соседним столиком двое своё выпили, доругиваются:
– Ты просто не понимаешь.
– Сам ты не понимаешь.
– Какой у тебя IQ?
– Не проверял.
– Боишься?
Юра ждёт, когда недовольные друг другом уйдут:
– Выпивка сходна с автомобилем, как он – средство передвижения, так и выпивка – средство, средство общения. Иногда – разобщения.
По привычке, Юра не выпускает инициативу: делает заказ официантке и продолжает тему, теперь нашу общую, про Иру.
– О себе лучше самого никто не расскажет. Но к Ире это не относится, не в её характере. Она ведь о себе ничего не говорила? Я исправлю, рука с подчёркнутой значимостью поднимает рюмку, к блеску куполов присоединяется запонка.
В школе я её не замечал, три класса разница. С Ириным кузеном, Сашей, мы не один год ходили вместе на шахматы. Выросли, отмечали какой-то праздник, это могло быть всё, что угодно, например, отъезд его родителей на дачу. Зашёл спор о кино, тогда спорили яростно. Неожиданно пришла Ира, одна. Она напоминала осаждённую крепость, которая не сдаётся. Лет с четырнадцати у неё был роман с одноклассником, быстрое замужество. Дальше – коммуналка, мужа отчислили из института, после