Предпоследний Декамерон. Наталья Александровна Веселова
смятении стояли потрясенные люди, не решаясь заговорить…
Когда все стихло, Макс первый перевел дух:
– Это ангелы трубили, – просто сказал он. – Больше некому. Похоже, действительно… песец пришел.
– Э… Э… Сейчас… вот: Пятый Ангел вострубил, и звезда, падшая с неба на землю, отворила кладезь бездны; и вышла саранча; и дано ей мучить пять месяцев только одних людей, которые не имеют печати Божией на челах своих… Или что-то подобное… Чумная палочка – как колбаска с ножками… А переносят ее блохи… Чем не саранча… Однако… Пять месяцев – а прошло только два… Это ж сколько еще народу…
Но Соломоныч вдруг обернулся к ним с торжественным и даже просветленным лицом. Очки его сияли, дрожали губы:
– Какая саранча?! Какой песец?! Какие блохи?! Это шофары! Да, да, я узнал их – это были шофары! В России в них не трубят – но в Израиле я слышал – на Йом-Кипур! Мы с сыном стояли и слушали, и хотели умереть – от восторга! И теперь я их узнал, ничего другого и быть не может… И это значит… Это может значить… только одно… Одно… Это означает, что он уже здесь…
– Мессия, что ли, ваш? – строго спросил Максим. – Знаем, наслышаны.
– Он не наш, он для всех! – горячо ответствовал Марк Соломонович. – Он только родится… родился… в еврейском народе! Это вам внушили, что он всех вас поубивает, – а его не надо бояться! Он принесет на исстрадавшуюся землю добро и справедливость… И эти шофары возвестили о его приходе!
– Мессия уже приходил. Две тысячи лет назад. Он умер и воскрес. Я верю только в Того Мессию. От остальных меня, пожалуйста, увольте, – сказал вдруг историк таким непреклонным тоном, что богословский спор еврея и антисемита заглох, не успев начаться.
– Знаете, давайте в садоводство лучше завтра пойдем, – малодушно прошептал вдруг Максим. – Не по себе мне после этого… облака. Или не облака… И вот еще что. Я вас обоих по-человечески прошу: ни слова об этом – там. Ну, в бункере… Катя может… Да и вообще… Начнутся разговоры… Лишние… А так – скажем, гроза собиралась, – нас поймут, ведь не голодаем еще.
– Ну да, и кошачьего корма завались. В случае чего грызть его будем… – неуклюже попробовал пошутить Станислав, но никто не поддержал остроту.
* * *
К вечеру перемерли все до единого гаджеты, и люди инстинктивно потянулись к последнему источнику слабого света – на просторную кухню, где почти всегда царил полумрак, казавшийся теперь непозволительной роскошью, хотя топливо для лампы и плитки пока имелось в достаточном количестве… Но кто мог теперь сказать, какое количество потребуется им – и на какой срок? Кто знал, на сколько дней, недель или месяцев рассчитан неведомый резервуар для канализации и водопровода? Кто мог предвидеть, наконец, на сколько рассчитан каждый из них самих?
После ужина никого и не пришлось просить остаться за столом: идти можно было только наощупь во тьму кромешную и только спать, потому что даже тем, кто жил в комнате не один, было страшно