Прометей. Ледяное безмолвие. Сергей Skolorussov
поверят, вложат средства, а ничего не получится. И тогда задвинут нас вместе с нашим материальчиком за пределы научной «ойкумены». И уже никогда, вообще никогда, не будут слушать, как ни надрывайся. Хоть на голове прыгай, хоть вопи во весь голос. Не будут. Неподходящее сейчас время для неудач. Надо действовать наверняка.
– Это понятно! Понятно! – заершился Бузмаков. – Но что ты здесь в брошенной Москве собираешься делать?
– Надо доказать нашу правоту эмпирическим путём. Я буду ставить опыты, пока не отполирую технологию. Ошибок быть не должно.
– Один? И где, на чём? – не унимался Бузмаков. – После взрыва всё превратилось в хлам.
– А мне уже не нужна большая лаборатория. Я буду работать в малой. Там достаточно приборов, пусть не промышленных масштабов, но всё же приборов. Причём любых. И пары граммов полученного вещества будет достаточно, чтобы понять, что мы на верном пути. И к тому же: для проведения опытов в таких масштабах достаточно одного меня. Поэтому езжайте.
Шелихову удалось уговорить своих подчинённых не отказываться от поездки. Мало того, он вручил им пояснительную записку, все расчёты и для наглядности зонтик.
– Дуйте сразу к Соболевскому, – напутствовал Ярослав. – К Натанычу даже не суйтесь – толку не будет. Только в крайнем случае идите к нему или к Рашеву.
Владимир Натанович Гольдберг – это директор института, в котором работали молодые учёные. Рашев – его заместитель. Академика Соболевского знали все. Он был светилом современной российской науки. Просто, светилом.
Бузмаков всё же поинтересовался:
– А ты как без техусловий и документации будешь опыты ставить?
– У меня всё всегда с собой, – постучал по голове завлаб.
– Чёрт! Мара, нам пора. А то опоздаем, – засуетился Вит.
Бабушка ехать отказалась наотрез:
– Даже не думайте и не зовите. Я вообще здесь хочу умереть. А если не суждено, то вместе со Славкой уеду.
Когда ребята удалились, Шелихов вернулся в свою комнату, обдумывая создавшуюся ситуацию. Он твёрдо решил довести разработку этого нежданно-негаданно получившегося вещества до технологического уровня. Из раздумий его вывел голос Лёшки:
– Зря ты остался в холодной Москве.
– А, ты ещё здесь!
– Здесь, – посреди комнаты вновь возникла ростовая голограмма Грязнова, – Не хотел мешать. А то ребята могли опоздать. Ой, Шелих, рисковый ты! Даже не могу подобрать более точного эпитета. Или ты полный идиот, или слишком умный, раз надеешься выжить в толще ледника, – прозрачная голограмма покачала головой. – Я бы так не смог.
– Дело надо закончить. Не люблю незаконченных дел.
Глава одиннадцатая
28 марта
Сочи
Полный пердимонокль
За окном кабинета старательно валил снег, не обращая никакого внимания на то, что уже давным-давно наступила календарная весна. Весна ни где-то на севере, весна на самом юге страны – в Сочи. Теплее места в России не было, нет и уже не будет.
Президент обвел взглядом сидящих за овальным