Главный полдень. Дом скитальцев. Александр Мирер
платком.
– Погоди, Алеша. Знаешь, не вытирай. Так будет лучше.
Я не понял ее. Тогда она объяснила:
– Видишь, я в халате? Везу тебя в районную больницу. У тебя сильно болит под ложечкой и вот здесь, запомни. Ложись на заднем сиденье, мое пальто подложи под голову… Погоди! Это спрячь под мое сиденье.
Я положил бластер под сиденье и лег. Наверно, у меня был подходящий вид для больного – докторша одобрительно кивнула.
– Больше ничего не произошло, Алеша?
– Произошло. Киселев идет к Рубченко на выручку.
– Ты видел его?
– Нет. Маленькая штука заговорила…
– Понятно, – перебила Анна Егоровна. – Держись.
Мы поехали. От гаражей сразу налево, пробираясь по западной окраине, в обход города. Так было немного ближе, и дорога ничуть не хуже, чем мостовая на улице Ленина, и все-таки я знал: мы нарочно объезжаем город. «Лежи, друг, лежи», – приговаривала Анна Егоровна. За последним домом она поехала напрямик, по едва просохшей строительной дороге, чтобы миновать пригородный участок шоссе. Потом сказала: «Садись». Я сел и посмотрел в заднее окно. Город был уже далеко. Окна домов не различались, крошечные дымки́ висели над красным кубиком молокозавода.
– В сумке еда, – сказала докторша не оборачиваясь. – Поешь.
– Не хочется, спасибо.
– Откуси первый кусок – захочется.
Я послушался, но без толку. Еле прожевал бутерброд, закрыл сумку. И трясло здорово – она так гнала машину, что ветер грохотал по крыше.
– А гараж вы нарочно оставили открытым? – спросил я.
– А наплевать! Ты смотри, чтобы твой властер не шарахнул из-под сиденья.
– Нет, Сур его хорошо запаковал. Маленькую штуку тоже – в стальную коробочку.
– Чтобы не разговаривала? Догадлив твой Сур… Как его звать по-настоящему?
Я сказал.
– Армяне – хороший народ… Но подумай – никого не обгоняем, уже восемь километров проехали!
Я возразил, что обгоняли многих. Анна Егоровна объяснила, что все эти грузовики идут по окрестным деревням, а в райцентр или на железную дорогу никто не едет. Откуда она знает? Водительский глаз. Она тридцать лет ездит, с войны.
Так мы разговаривали, и вдруг она сказала:
– Ложись и закрой глаза. Дыши ртом, глаза не открывай. Приехали, кажется…
– Глаза для чего?
– Для больного вида.
«Уй-ди, ох, уй-ди…» – выговаривал гудок. Потом провизжали тормоза, и Анна Егоровна крикнула:
– Попутных не беру – инфекционный больной!
Ответил мужской голос:
– Проезд закрыт. На дороге авария.
– Я объеду. Ребенок в тяжелом состоянии.
– Проезд закрыт до семнадцати часов.
Вмешался второй мужской голос:
– Извините, доктор, – служба. Мы бы с милым сердцем пропустили, так начальство нас не помилует…
Первый голос:
– Что разговаривать, возвращайтесь! В Тугарине хорошая больница. Пока проговорите, мальчишка и помрет.
Анна