Сумерки. Роман Конев
тянущая боль в кишках, повсюду его сопровождавшая на последней стадии рака, неусыпно трудилась и ночью. Горло не пересохло, пульс если и участился, то ненамного.
Он встал с кровати и наполнил кружку водой из чайника. Вставил туда трубочку с изогнутым концом и подошёл к кровати издыхающего старика.
– Позвать медсестру?
Жадно пьющий старик покачал головой. Несмотря на недостаток света, он казался бледным. Нахмуренный лоб покрывала испарина.
– Ты её видел? – спросил он.
– Кого? – напрягся Старик.
– Смерть. Ты что-то видел, я знаю. Скоро меня не станет, ты можешь открыться мне. Твой секрет я унесу с собой.
– Я всё-таки позову дежурную сестру.
Умирающий старик схватил его за руку. При других обстоятельствах он бы услышал гневную отповедь с требованием убрать свою пока ещё не ломанную лапу.
– Что она со мной сделала?!
– Не знаю, – признался Старик. – Примерно то же, что ты сделал сейчас с водой.
Человек, находящийся на грани смерти, осмысливал слова Старика. Его грудь тяжело поднималась, лёгкие неохотно принимали в себя воздух.
– Всё произошло из праха и всё возвратится в прах[6].
– Да ты никак фаталист.
– О нет, моя вера крепка, за свою душу я спокоен. На кого они похожи?
– Кто?
– Провожатые, кто же ещё.
Старик задумался. Как описать в красках мешок с молниями?
– На сборщиков дани, – сказал он. – Ничего общего с библейскими картинками. Не человек и не животное.
– Энергия, значит.
– Аккумулятор, я бы сказал. Ты бы не захотел встретиться с таким в тёмном переулке.
– Мы все создания Божьи. И обличье не важнее содержимого.
– В полёте фантазии твоему Богу определённо не откажешь.
– У нас с тобой один Бог.
– Э, нет, брат, речи о Боге прибереги для неокрепших умов. Мой коммунистический дух, пусть и преданный, будет этому противиться.
Умирающий старик указал трясущимся пальцем на прикроватную тумбочку.
– Фотография там… Хочу последний раз посмотреть.
На цветном снимке за накрытым столом сидело три поколения людей. Ещё моложавый, не ссохшийся старик натянуто улыбался в кадре рядом с женой. Девочка прижимала к себе тряпичную куклу. Её родители держали поднятыми стаканы явно с чем-то горячительным. Снимок был сделан лет пятнадцать назад.
– Твоя семья?
– Моё наказание.
– Вон оно как. Чем же ты прогневал своего Бога?
– Позволил страстям задурить дочери голову.
– Наркотики?
– Отсутствие уважения к родителям.
Оба старика замолчали, им некуда было спешить. Через приоткрытое окно в палату проникала ночная свежесть. Первым тишину нарушил Старик.
– Девочка – это внучка?
– Самая здоровая часть червивого тела моей семьи. Она им как кость в горле.
– Им?
– Её
Екклесиаст 3:20.