Дар царицы Савской. Наталья Александрова

      – Хозяйку зови! – приказал Григорий. – Быстрее! Что ты стоишь? Шевелись!

      – А вы все… – он сурово глянул на Эльвиру, – покиньте спальню. Там подождите!

      – А ты чего это командуешь? – вызверилась она, но тут старуха заорала, что ей нужно в туалет, и затопала ногами.

      – Да уводи ты ее отсюда к чертовой матери! – рявкнул Григорий Василисе. – Пока она тут не села! Да не в этот санузел, тут ничего трогать нельзя!

      – Вы думаете, что она… – заговорил Роман Андреевич.

      – Ничего я не думаю! Врача надо вызывать и полицию.

      Тут появилась хозяйка гостиницы и с ходу оценила ситуацию. Одним властным движением бровей она успокоила горничную, тут же прибежал запыхавшийся охранник, который отогнал все стадо безутешных родственников в соседний номер и сам встал у двери с суровым и непреклонным лицом.

      Приехал врач, констатировал смерть и на сказанное шепотом хозяйкой пожелание не поднимать шума отрицательно покачал головой: не могу, и не просите, нужно по протоколу полицию вызывать, а уже они там сами разбираться станут.

      Пока мадам говорила по телефону с полицией, прося прислать кого-то знакомого, Роман Андреевич отговорился плохим самочувствием (что неудивительно, учитывая обстоятельства и его возраст) и ушел из гостиницы первым, не дожидаясь и полиции.

      Он поспешил домой.

      Всю дорогу перед его внутренним взором стояло лицо Анны, ее издевательская усмешка.

      Сердце неровно билось и предательски проваливалось.

      Роман Андреевич, с трудом справляясь с одышкой, поднялся к себе в квартиру, торопливо отодвинул диван, поднял половицу, достал заветный сундучок…

      Конверт был на месте.

      Он попытался успокоиться.

      Не может быть, все в порядке, вот же этот бесценный документ! Лежит там, где он его оставил!

      Он положил бумагу на стол, достал лупу, включил сильную лампу, наклонился над желтоватым листом…

      И тут, под действием яркого света, с документом начало происходить что-то странное. И без того выцветшие чернила стали бледнеть еще больше…

      Роман Андреевич испуганно отстранился, выключил лампу, но процесс уже пошел, и его было не остановить.

      Старинные буквы растаяли, и на их месте возникла совсем другая надпись:

      – Сволочь! – прохрипел старик помертвелыми губами. – Ты знала, ты все знала! Ты нарочно все это подстроила, чтобы отомстить! Как я сразу не догадался…

      Долгое время он сидел так, потирая левую сторону груди, глядя на пустой лист бумаги. И понемногу на этом листе, как на экране, стало проявляться то, что он прятал в глубине своей памяти и усиленно старался забыть.