Самому себе не лгите. Том 2. Сборник
жизни. Взрослей, мой мальчик, ведь я должна успеть передать тебе то, что знаю сама, то, что я выстрадала своей жизнью. Когда меня не станет, ты будешь в этом мире единственной весточкой о том, что я была. Мы должны успеть понять друг друга. Время летит так быстро!
– Мама, и я люблю тебя и очень хочу, чтобы мы поняли друг друга. Но как мне быть с тем, что я вижу? Я вижу толстопузых священников на «мерседесах», слышу бесконечные хвалебные речи. Ты же сама с усмешкой говорила, что о вас, художниках, и не вспомнили, когда отмечали окончание росписи. Митрополит наградил правящего архиерея, тот что-то ценное подарил митрополиту, повесили орден на грудь городскому голове, даже журналистам, пару раз пискнувшим про роспись, грамоты нарисовали. А о вас, исполнителях красоты, ни на торжественной церемонии, ни на банкете не сказали ни слова! Не упомянули старичка архитектора, построившего храм, никого, кто реально хоть что-то сделал! Я же помню, как ты старалась не заплакать…
Наступила тишина. И матери, и сыну очень хотелось продолжить разговор, разорвать тягостное молчание.
Женщина встала и протянула руку к книжной полке. Пару минут её пальцы перебирали корешки книг.
– Вот, – она достала небольшую книжку с красивой зеленоватой обложкой, – кажется, здесь.
С минуту женщина сосредоточенно листала страницы, наконец распрямилась и сказала:
– Ося, послушай, это говорит священник: «Вера станет открытой, доступной всем; никто за неё не будет гнать или притеснять. Очень много случайного народа придёт в церковь, в том числе и в духовенство. Так всегда было в дни благополучные, ещё со времён Константина святого. Многие из-за денег придут в храм, многие – из тщеславия, из-за карьеры и власти. Ты, глядя на это, не искушайся и терпи. Ищи храм победнее, подальше от центральных площадей. Священника ищи смиренного и простого в вере, потому что „умных“ и циничных и теперь развелось много, а смиренных и простых в вере не осталось почти никого…»[2]. Ты понимаешь, о чём говорит этот священник? Он говорит о том, чтобы мы не обольщались увиденным, а искали пути, которыми ходит истина. Ося, радость моя, не спеши в своих суждениях. Мелководье не всегда верно говорит об окружающей глубине. Так-то, сын мой любимый.
Прозаический триптих «О прожитой жизни с любовью»
Роза для Антона
История эта, как спичка, вспыхнула в далёком 1949 году.
Представьте, праздничная послевоенная Москва, одетая в первомайский кумач, музыка, улыбки горожан, разноцветные шары и жаркое полуденное солнце.
Городской парк, кафе с открытой верандой. На столиках в изящных фарфоровых вазочках плавится самое вкусное на свете мороженое!
В плетёных шезлонгах сидят интеллигентная дама с дочерью. И хотя воспитанному рассказчику следует перво-наперво оказать внимание именно даме как старшей по возрасту, он всё же займётся («займусь!», как говаривал Александр Сергеевич) описанием её прелестной дочери.
Итак, Роза. Очаровательный
Отрывок из книги Владимира Щербинина «Сердце сокрушённо», изд. Сретенского монастыря, Москва, 2016 г.