Дети золота, дети песка. Янина Волкова
усмехается, дернув плечом.
– Все было бы проще, если бы я сам знал откуда.
Такой ответ ее не радует. Она хмурится, смотрит с неодобрением, комкая пальцами ткань порванных одежд. В глазах ее плещется недоверие, да и он не склонен ей доверять. Не меньше, чем насмешка богов, то, что вдвоем они оказались на этом берегу, где Солнце и Луна делят небосвод.
Снова боги. Словно бы ничего без них случиться не может.
Северянка отступает на шаг назад, окинув побережье задумчивым взглядом. Устремляет его вдаль, на север, словно бы может видеть она, что происходит сейчас в далекой ее родине. Сколько времени провели они на берегу? Успели ли корабли достичь родных берегов? Наверняка считают ее погибшей. Кто бы мог выжить в таком кораблекрушении?
Еще и морское чудовище… Откуда знать им было, что нечто подобное до сих пор бороздит водную гладь? Никак сам Мировой Змей явился им – дурной знак. Матери рассказывают своим волчатам, что об его кости корабли рвут свои деревянные бока на далеком юге, а что же на самом деле?
Теперь Ренэйст знает – правда никому не ведома.
– Если бы не этот змей, – шепчет она, – ничего подобного не произошло бы.
Ярость охватывает его, ведун вспыхивает как спичка и, стиснув кулаки, восклицает:
– Этого не было бы, если бы ваш проклятый народ оставался там, где ему до́лжно! С чего вы взяли, что можете подчинять нас себе?!
Ренэйст, не ожидая такой агрессии, вздрагивает невольно, но пламя в ее груди разгорается со скоростью лесного пожара. Зарычав, Белолунная хватает ведуна за грудки, с силой вжав его спиной в палубу, за которой он скрывался. Она скалит зубы, хрипло дыша, и Радомир хватается за ее запястья, силясь оттолкнуть от себя разъяренную девушку. Растрепанные волосы падают на перекошенное от ярости лицо, и, когда она начинает говорить, в голосе еще отчетливее слышится холод ее родины:
– Всего этого не было бы, если бы вы согласились помочь, когда мы просили! Но солнце перегрело ваши головы, и вы возгордились, считая, что лучше нас! Как смеешь ты обвинять мой народ в том, что мы боремся за свои жизни?!
Прозвучавшие слова вынуждают его удивленно вскинуть брови. Северяне просили помощи? Никто и никогда не говорил о подобном, да и мог ли кто-нибудь знать? Невольно вспоминает он Ратибора; того, кто мог рассказать ему правду, если о том ему было ведомо. Вряд ли он когда-нибудь снова поделится своей мудростью, ведь не видно было старика на корабле. Если умер, да хоть на родной земле, не попав в плен. Только что теперь делать ему здесь, на краю золотых земель, наедине с озлобленной волчицей? Радомир резко отталкивает ее от себя и, когда Ренэйст вскидывает на него звериный взгляд, произносит голосом твердым:
– Не имеет значения, что было тогда, северянка. Нам дана лишь одна жизнь, и не наши предки решают, как нам ее прожить. Поэтому я вырву свой народ из плена ваших холодных рук, и никогда больше вы не посмеете ступить на нашу землю!
Смешок, сорвавшийся с искусанных губ, отскакивает от скал и скрывается в морской пучине. Рваным движением отбрасывает