Крылатая рать. Елена Пронина
чем раньше, туда, куда бежали все.
И больше не оборачивались.
По сторонам простиралось неизвестное.
И никому не приходило в голову, что можно свернуть.
Она умирала медленно. Черты ее теряли определенность. Он видел, как бледнеют ее руки, становясь почти прозрачными.
Он взял ее руку в свою, чтобы не расставаться никогда. И его рука тоже сделалась бледной и прозрачной.
Она исчезала.
Он чувствовал, как сам становится все спокойнее и невесомее.
Они растворялись друг в друге.
Вдруг ему показалось, что кто-то стоит у него за спиной.
Они могли стать одно.
Но он обернулся.
Там стоял страх, улыбался плотоядно, утробно урчал…
Так умерла любовь.
Можно было покончить с жизнью, но это было так же бессмысленно, как продолжать жить.
Они жили в подвалах, потому что там теплее.
Питались они отбросами, когда что-то оставалось после собак.
Весной они собирались на крыше и устраивали катавасии.
Мышей они не ловили, потому что те почему-то отсюда давно сбежали.
Боялись людей и собак.
Но для нее они были равны и американскому миллиардеру, и гениальному поэту, и безразличному к боли бультерьеру.
Утром, когда Ника проснулась, он положил тетрадь рядом с ней на тумбочку и сказал: «Я прочитал».
– Ну и как? – насторожилась.
– Я понимаю, тебе нужно было это написать, но стоит ли это издавать?
– Ты считаешь, что написано бездарно?
– Нет, я не это имею в виду, – сел он рядом, – ты же сама знаешь, что написано хорошо. Но не в этом дело. А дело в том, нужно ли это распространять? Здесь столько мрака, ужаса, отчаяния – и ничего светлого. Книги должны давать опору, а не топить.
– Ты обещал мне помочь издать, – напряженно сказала Ника и побледнела.
– Я не отказываюсь от обещания, – он взял ее руку и погладил ее, – но, может быть, ты сама откажешься от своего намерения…
– Не откажусь, – ответила зло и даже выдернула свою руку, – ни за что не откажусь.
– Успокойся, – попросил он, – я же не отказываюсь помочь, мы издадим эту книгу, если ты так хочешь.
– Когда?
– Если хочешь, мы можем уже в понедельник отвезти рукопись в издательство и обо всем договориться.
Ника улыбнулась и вернула Павлу руку. Он улыбнулся в ответ и сказал негромко:
– Только не понимаю, зачем тебе это нужно.
– Не знаю зачем, но только нужно.
– Может быть, ты просто не хочешь оставаться в одиночестве перед этим страхом и ощущением безысходности?
– Может, и так, не знаю.
– Я слышал где-то, – продолжал Павел, – что бывает такое, что смертельно больные люди пытаются иногда заразить как можно больше других людей, утащить их с собой в могилу…
– Может быть, и я такая, – Ника опустила голову. – Ты, наверное, как всегда, прав. Я, наверное, на самом деле как бы неизлечимо больная этим ощущением приближающейся с каждым мгновением смерти. И не хочу дрожать и сходить с ума в одиночку,