Полный финиш. Марина Серова
угрозой в звучном голосе:
– Садитесь.
– Обсудим дела наши скорбные, как говорил Горбатый, – добавила я.
– Какой еще Горбатый?
– Из «Места встречи изменить нельзя». А садиться мне к вам в тачку незачем. В общем, так, дорогой мой Борис… не стану скрывать, что я сделала неутешительные для тебя выводы… Хорошо, постараюсь изъясниться на твоем языке, – поспешно добавила я, взглянув на его свирепую физиомордию. – В общем, так: берегов ты не чуешь, базаришь гнило и не по делу. Как разводил лошков в эпоху первоначального накопления капитала, так и сейчас по той же методике работаешь. И если ты думаешь, что меня впечатляет твой пуленепробиваемый пивной момон и голдовые цацки, которые ты на себя понацепил, так это совершенно напрасно.
И я мило улыбнулась.
Тот словно обухом по башке получил. Не ожидал, надо полагать, такой отповеди: исчерпывающей, с толком и по существу. Потом свирепо раздул ноздри и хотел что-то сказать, но я опередила его:
– Окультуриваться надо, Боря. В театр сходил бы, в Эрмитаж, в Русский музей. Своего дружка с собой не бери, он, верно, и афишу толком прочесть не может. Как тебя… Кабан, что ли?
Стоявший рядом Воронцов растерянно отхлебнул из недопитой бутылки мартини, которую он машинально – не из побуждений экономии, а просто реализуя хватательный рефлекс, возникший на нервной почве, – захватил из злополучного ресторана.
Кабан, чью бритоголовую особу я так возмутительно опорочила, уставился на меня.
Девица же, его спутница, хмыкнула, вероятно, подумав, что я точно определила сущность человека с интеллектуальным зоологическим погонялом Кабан…
– Я вижу, подвозить нас вы не собираетесь, – поспешно договорила я и нарочито эффектно – не в силах удержаться от того, чтобы пустить пыль в глаза – взяла Воронцова под руку и повернулась на каблуках, сделав затем два неторопливых шага по удалению от машины Бориса…
…В то же время проворачивала в мозгу картину того, как это выглядит со стороны и насколько красочна и впечатляюща была моя с блеском сыгранная буффонада.
Все-таки, как ни крути, а артистическая натура, за которую в свое время меня наделили лестным прозвищем Хамелеон, так и лезет наружу.
Ну не можешь ты, Женечка, без этих показушных штучек, метался в голове ироничный смешок: пустила в ход весь свой арсенал – тут тебе и театральные паузы, и речи из репертуара голливудских суперменов, и шуточки из шварценеггеровской категории «асталависта, бэби».
И тут до граждан гопов дошло.
– Стоять, сука! – услышала я за спиной, и тут же на нас с Воронцовым – он вздрогнул всем телом – надвинулось угрожающе злобное пыхтение и вопль: – Мочи их к ебеням, Кабан!
Так я и думала.
Ну никакой фантазии у мальчиков. Мочи, и все тут. И это учитывая, что в округе нет ни одного классического сортира, в котором, как известно, акт мочилова протекает в оптимальном ключе.
Одни сплошь гигиенические биологические туалеты.
…Я прихватила за шею Воронцова,