Иллюзорея, или Иллюзорная реальность. Ирина Красовская
событий. В группу пухлых воробьёв спикировал певчий дрозд, нагло выхватив из клюва зазевавшегося воробьишки мякиш белого багета, и стремительно упорхнул в ближайший кустарник доклёвывать свою добычу. Расстроенные друзья защебетали и старательно выискивали оставшиеся крошки в траве, с надеждой заглядывали под лист алого мака, напоминавшего оторванный лоскут помятого красного платья. Мила оставила птиц без добавки.
В воскресенье на обед готовились лучшие блюда классической французской кухни. Окунувшись в приготовление сложнейшего сырного яичного суфле, требовавшего сноровки, она мысленно очутилась в родном городе. Миле так давно хотелось навестить свой родной Саратов, увидеться с дочерью, с мамой и другими русскими родственниками и друзьями. Но Филипп резонно считал, что такие поездки слишком затратны и ничего, кроме проблем, не приносят. Более всего он не любил её родительский дом: красное двухэтажное кирпичное здание с нелепыми балконами, курами и поросятами в сараях, пьющими соседями и недалеко расположенной товарной железнодорожной станцией. Днём и ночью там слышались свистки паровозов, стук сводимых вагонов и переклички уставших рабочих, матом направляющих свои железные игрушки в депо.
В небольшой квартире на втором этаже, давно овдовевшая мама жила со своими кошками-пенсионерками в советском прошлом. Она так и не поменяла свои любимый сервант 70-х годов и чехословацкую стенку начала 80-х на современную массивную или из плит ДСП, мебель. В серванте стояли фотографии внуков в смешных детских рамочках, украшенных цветочками, вырезанными из блестящих открыток; поздравительные почтовые карточки; красивые, но пустые коробки конфет; хрустальные фужеры, чайные и кофейные сервизы эпохи позднего Брежнева. На кровати высилась стопка пухлых подушек с ярким и трогательным узором садовых цветов, которые когда-то вышила мамина старшая сестра. Даже настенные ковры, в изобилии покрывающие полы и стены их скромного жилья, были ручной работы. Они были вышиты в разное время, разноцветными нитками, различными людьми. Растительный орнамент, птичьи лапки или по-детски неумелые вышивки вишенок напоминали Миле её жизнь, такую же витиеватую, иногда блестящую, красивую и оригинальную,порою мятежную и тревожную, а некоторые участки ей бы хотелось стереть и забыть.
Филипп несколько высокомерно посмеивался над этим примитивным, на его взгляд, творчеством. Хитро улыбаясь, с фальшиво-наивным выражением своих выцветших серо-голубых глаз он задавал риторический вопрос:
– А почему Лидия Фёдоровна не повесит ковры – аутентичные творения великих мастеров, на потолок, чтобы их можно было лицезреть серыми утренними часами под волшебную музыку соединяющихся товарных вагонов?
У Милы была младшая сестра Варвара, Варюшка. Мама любила исконные русские имена. Да и её настоящим именем была не Мила, а Людмила. Она специально его укоротила, и, как ей казалось облагородила. А потом, при благоприятных обстоятельствах, внесла изменения в паспорт. Имя Людмила