Введение в филологию. Учебное пособие. А. Т. Хроленко
из них – пластинка Стена Фреберга «Джон и Мария» о любовной истории. Мужской голос повторяет слово «Мария», а женский – «Джон». Эмоциональная интонация произношения меняется, и вся история предельно ясна слушателям.
Задумывались ли мы над тем, почему существует искусство декламации, искусство художественного чтения? Мы идём на концерт известного чтеца, в большинстве своём зная содержание тех произведений, которые будут исполняться. Содержательная информация, получаемая в этом случае, практически равна нулю, тем не менее мы идём на концерт – и обогащаемся большой эстетической информацией. Недаром же говорят о различном прочтении художественных произведений. Искусство художественного чтения состоит в том, чтобы предельно полно функционировал паралингвистический канал общения.
Парафоника стала пружиной сюжета рассказа К. Чапека «История дирижера Калины». Герой рассказа – чешский дирижер, не знающий английского языка, приехал в Ливерпуль и стал невольным свидетелем разговора мужчины и женщины. Слов он не понимает, но, опытный музыкант, по интонации, по ритмике хорошо понимает суть разговора, в котором голос мужчины у него ассоциируется с контрабасом, а женщины – с кларнетом.
Слушая этот ночной разговор, я был совершенно убежден, что контрабас склонял кларнет к чему-то преступному. Я знал, что кларнет вернётся домой и безвольно сделает всё, что велел бас. Я всё это слышал, а слышать – это больше, чем понимать слова. Я знал, что готовится преступление, и даже знал, какое. Это было понятно из того, что слышалось в обоих голосах, это было в их тембре, в кадансе, в ритме, в паузах, в цезурах… Музыка – точная вещь, точнее речи [Чапек 1974: 415].
Парадоксально такое средство парафоники, как пауза. Молчание, полагал известный советский языковед, можно рассматривать как «особый способ говорения, ибо из глубин молчания – безмолвия рождаются и речь, и мысль. Характерная особенность «красноречивости» молчания – 78 определений этого слова в словаре русских эпитетов – от тяжёлого, зловещего, гнетущего до благоговейного, величественного, таинственного» [Григорьев 2006: 73]. Яркий пример – финальная «немая» сцена комедии Н. В. Гоголя «Ревизор». «…Оказывается, молчание тоже форма общения, едва ли не самая полная. Как хорошо молчалось мне с Аланом Маршаллом! Мы молчали о литературе, о нашей работе, молчали о предстоящих выборах. «…» молчали о настоящем, прошлом и будущем, о женщинах, которых любили, о надеждах, с которыми ещё не расстались. Я многое понял из этого молчания [Нагибин 1975: 239]. «Прямо он не сказал мне ни слова, но в его молчании слышалось благодушное одобрение всего, что можно было от меня ожидать» [Голдинг 1996: 187]. «Даже в его молчании были грамматические ошибки» (Ежи Лец) – для подобной шутки есть основания.
Информационная ёмкость параязыка
По мнению специалистов, важность несловесного канала информации трудно переоценить. «В пустом