Слепой. Один в темноте. Андрей Воронин
и это было, если разобраться, скверно: тряпка не вечна, она давно уже просится на помойку, и что он станет делать, когда его талисман окончательно придет в негодность, истлеет и расползется в клочья прямо на теле?
Дорога без видимой необходимости прихотливо петляла из стороны в сторону, хотя местность вокруг была ровная, как стол. Чиж подумал о запряженных в скрипучие крестьянские телеги лошадях, что в незапамятные времена протоптали ее, обходя кусты и поваленные деревья, выбирая самый легкий, широкий путь между стволами. Путь этот, само собой, получился непрямой, а застроившим эту местность роскошными коттеджами потомкам тех давно забытых крестьян было проще и дешевле заасфальтировать уже существующий проселок, чем рубить просеку и строить дорогу с нуля. Вот она и извивается, как змея, норовящая укусить себя за хвост. И это, если подумать, очень и очень недурно: здесь, на непрерывно следующих один за другим крутых поворотах преимущество в мощности двигателя почти ничего не решает, да и отсутствие видимости на руку тому, кто должен во что бы то ни стало оторваться от погони.
Не снимая ногу с педали газа, Чиж подался вправо и откинул крышку перчаточного отделения. Он был не только умен и осторожен, но также предусмотрителен и запаслив, а еще знал, где раздобыть кое-какие мелочи, которые невозможно купить в магазине или заказать обычным порядком в мастерской. Некоторые из этих мелочей, при определенных обстоятельствах могущих оказаться весьма и весьма полезными, он постоянно возил с собой. И теперь, судя по всему, настало самое время воспользоваться одной из этих милых штуковин.
Он вынул из бардачка и положил рядом с собой на сиденье небольшой, но увесистый мешочек из плотной кожи. Открывать окно пришлось в два приема: очередной крутой, как на гоночной трассе, поворот заставил его бросить ручку стеклоподъемника и вцепиться в руль обеими руками. В лицо ударил свежий, пахнущий хвоей и тонким ароматом первых весенних цветов воздух, сквозь гудение двигателя, шорох шин и шум встречного ветра послышался многоголосый птичий гомон. До конца опустив стекло, Чиж зубами развязал тесемку, что стягивала кожаную горловину, взял мешочек за нижний уголок и, выставив в окно вытянутую на всю длину руку, опорожнил его на дорогу. Содержимое мешочка с негромким звоном запрыгало по асфальту, разлетаясь во все стороны; Чиж удовлетворенно кивнул и закрыл окно: проблему можно было считать решенной.
Новый крутой поворот скрыл оставшийся позади участок дороги. «Вот новый поворот, что он нам несет?» – пробормотал Чиж, слегка переврав слова популярной в дни его детства песни. Он-то не гадал, а знал наверняка, что несет человеку на синей «БМВ» только что пройденный им поворот.
Кладя пустой мешочек обратно в бардачок, он нечаянно коснулся кончиками пальцев рукоятки лежащего внутри пистолета. Искушение остановить машину, дать задний ход и поставить в этой нелепой погоне жирную точку девятимиллиметрового диаметра было слабым, мимолетным, и Чиж без труда его преодолел.