Смерть по объявлению. Неприятности в клубе «Беллона». Дороти Ли Сэйерс
под одной обложкой.
– О да, это я могу.
– Можете сказать, что, вероятно, она увидит меня в момент, когда меньше всего будет этого ожидать. Дайте понять, если не боитесь показаться вульгарной, что я эдакий неуловимый динго, вертопрах, что мне не стоит особо доверять, что за мной многие охотятся, но никому еще не удавалось меня поймать. Заинтригуйте ее, разожгите ее любопытство.
– Поняла. Кстати, следует ли мне изображать ревность?
– Да, если хотите. Пусть она считает, что вы желаете от нее отделаться: мол, это трудная охота, и соперницы вам не нужны.
– Хорошо. Это будет нетрудно.
– Что вы сказали?
– Ничего. Сказала, что справлюсь.
– Не сомневаюсь, что справитесь прекрасно. Я очень на вас рассчитываю.
– Спасибо. Как продвигается расследование?
– Так себе.
– Вы ведь как-нибудь мне все расскажете?
– Конечно! Как только будет что рассказать.
– Не хотите зайти ко мне на чашку чая в субботу или воскресенье?
– О, постараюсь.
– Буду держать вас в курсе.
– Да, конечно. Ну, пока.
– Пока… неуловимый динго.
– Только бы не джинго![38]
Уимзи положил трубку и подумал: «Надеюсь, она не наделает глупостей. Этим молодым женщинам нельзя доверять. Никакого постоянства. И это плохо – кроме тех случаев, разумеется, когда вы хотите, чтобы они были уступчивы».
Он сухо усмехнулся и отправился на свидание с молодой дамой, которая не обнаруживала никаких признаков уступчивости, и все, что он говорил и делал на этот раз, не имело никакого отношения ко всей этой истории.
Рыжий Джо осторожно сел в кровати и оглядел комнату.
Его старший брат – не тот, который был полицейским, а шестнадцатилетний Берт, парень очень любопытный, – благополучно спал, свернувшись калачиком и, без сомнения, видя во сне мотоциклы. Тусклый свет уличного фонаря высвечивал неподвижный бугор посередине его кровати и падал на узкое ложе самого Джо.
Рыжий извлек из-под подушки дешевую тетрадку и огрызок карандаша. Возможностей уединения в жизни Джо было очень мало, поэтому, когда выпадал случай, следовало им воспользоваться. Он послюнявил карандаш, открыл тетрадь и большими округлыми буквами написал в верху страницы: «Отчет».
Потом сделал паузу. Желательно было, чтобы это сочинение заслужило похвалу, хотя знания, полученные им по английскому языку в школе, тому мало способствовали. «Моя любимая книга», «Кем бы я хотел стать, когда вырасту», «Что я видел в зоопарке» – темы очень хорошие, но начинающему юному сыщику не слишком полезные. Однажды ему посчастливилось заглянуть в записную книжку Уолли (Уолли был тем самым братом-полицейским), и он запомнил, что все заметки там начинались примерно так: «В 8.30 вечера я шел по Веллингтон-стрит…» Хорошее начало, но в данном случае не совсем подходящее. Стилистика Секстона Блейка, хоть и бойкая, больше подходила для описания волнующих приключений, чем для составления списка имен и фактов. А кроме всего прочего, вставал вопрос о правописании, всегда
Джинго – прозвище английских шовинистов.