Когда жизнь подкидывает тебе лимоны. Фиона Гибсон
собрался нас навестить. Теперь, когда худший момент кризиса под названием «Эстелл», похоже, миновал, его приезд – большая радость. Он наполняет дом своим громким раскатистым смехом и невероятными историями о концертах, на которых работал, и мне это ужасно нравится. Он приехал с Милли, своей девушкой – исключительно деятельной особой, которая способна раскопать в благотворительном магазинчике потрепанное атласное покрывало ядовито-зеленого цвета и сшить из него потрясающую юбку.
У нее точеные черты лица и грива светло-каштановых курчавых волос. Иззи потрясена до глубины души – несмотря на то, что мы уже неоднократно встречались с ней, – ходит за Милли хвостом и трещит без умолку. Вот мы впятером сидим в залитой солнцем кухне, и кажется невероятным, что чуть больше месяца назад я читала в саду те ужасные эсэмэски.
Как обычно, Спенсер не удосужился предупредить нас о том, что едет в Глазго – просто позвонил с автозаправки сказать, что уже в пути и будет где-то через час, и ни словом не обмолвился о том, что Милли с ним. Еды почти не было, и я запаниковала: я люблю устраивать к его приезду настоящий пир.
– Приготовь омлет, – сказал он.
Именно этим я сейчас занимаюсь (тем более что он его обожает).
– Как поживает экструзионный бизнес? – весело интересуется он, когда я приношу огромную миску домашних золотистых чипсов и мы садимся за стол.
– Процветает, – с улыбкой отвечаю я.
Спенсер пристально смотрит на меня. Его голубые глаза ярко блестят за стеклами очков в темной оправе, и сейчас мне начинает казаться: а вдруг он понял, что с момента нашей последней встречи что-то произошло.
– Тебе нужно вернуться в театр, мама, – говорит он, – и делать то, что тебе нравится. А там ты только теряешь время.
– Да, правильно, – соглашается Милли. Она работает в стиле перформанс, пробует себя в разных жанрах – в танце, устном творчестве, в поэзии – и регулярно принимает участие в Эдинбургском фестивале искусств. Ее целеустремленность и уверенность в себе – в двадцать-то лет – меня просто потрясают.
– Кто сказал, что мне не нравится то, что я делаю? – с улыбкой говорю я, понимая всю бессмысленность рассуждений о том, что в моем возрасте стабильный рабочий график куда ценнее того, что Спенсер называет погоней за мечтой. И когда он только происходит – этот крен в сторону разумного жизненного пути?
– Я могу показать Милли свой гардероб? – спрашивает Иззи, как только обед подходит к концу. Она обожает наряжаться.
– Ну конечно, – говорю я, а у самой сердце трепещет от радости, когда они вместе убегают.
Спенсер берет из миски еще чипсов.
– Все было замечательно, мама. Ты делаешь лучшие омлеты в мире.
– Это верно, – подает голос Энди. – Я все время говорю ей об этом.
– Сколько похвалы, – замечаю я, когда мы принимаемся убирать со стола, – она того и гляди ударит мне в голову.
– Даже по прошествии стольких лет, – с усмешкой