У счастья ясные глаза. Светлана Демидова
шутку. – Валерий Георгиевич, конечно, не идеал мужчины, но ничем не хуже твоего чухонца!
– Ничего не понимаю… – помотала головой Альбинка. – Зачем тебе при стрижке цвета вина утренней зари сдался этот обтерханный мужик в лисьих штанах?
– Почему в лисьих?
– Рыжих потому что. Цвета драной голодной лисы.
– А я на нем… если хочешь знать… проверяю выкладки статьи «Легкий флирт – дело нелегкое!».
– Нашла на ком! Такого стоит только пальцем поманить.
– Ошибаешься, подруга. Этот «клошар» – убежденный холостяк и женщин на дух не переносит. Если уж на него подействует, значит… ну… ты понимаешь…
– Ладно, – махнула рукой Альбинка. – Проверяй, на ком хочешь, только газету отдай.
– Тебе-то зачем? Ты со своим Дюбаревым все пункты инструкции уже отработала в законном браке.
– Не мне… Понимаешь, Сонечка влюбилась. У них там, в училище, есть один мальчик… Он на Сонечку не обращает никакого внимания, а она ночами плачет…
– Альбинка! Сонечке всего семнадцать лет! Пусть поплачет! Будет, что в старости вспоминать! Неужели тебе хочется, чтобы она, как ты, вляпалась в замужество практически в детстве?
– Что? Так сильно действует? – Альбинка с испугом посмотрела на листки газетки «Будни тяжелого машиностроения».
– Ты же видела этого «клошара»… Готов на все! – бодро соврала я, чтобы эта ненормальная мамаша не перекрыла дочке святые слезы первой несчастной любви.
На том мы с Альбинкой и расстались, потому что подошел ее автобус.
Я ехала домой в маршрутке и размышляла о Беспрозванных. Неужели он производит на посторонних такое тяжелое впечатление? Видимо, Валерий Георгиевич мне как-то примелькался в своих… лисьих штанах. Вот вам и благородная терракота… И все-таки штаны штанами, а смородиновых глаз у него никто не отнимет!
И… опять же… он в два счета внес изменения в чертеж опротивевшего мне ротора, который наконец покинул поле моего монитора. Я только не очень поняла, обрадовалась Юлия, что чертеж наконец созрел, или огорчилась, что у одного компьютера подозрительно долго копошились целых два сотрудника. Но какое мне до этого дело! И вообще: дотянуть этого «клошара» до себя – в этом что-то такое есть…
Я в возбуждении даже поерзала на сиденье маршрутки, чем привела в негодование рядом сидящего дедка с негабаритной тарой на коленях. Но что мне его тара, когда передо мной открывались чудовищные горизонты и радужные перспективы! Это же просто Бернард Шоу: «Пигмалион» наоборот. Я – профессор Хиггинс, Альбинка – полковник Пикеринг, Валерий Георгиевич Беспрозванных – неотесанная цветочница Элиза Дулиттл. А Слон, пожалуй, сойдет за Фредди. Или нет! Для Фредди Никифоров слишком умен. Пусть Фредди будет Славик Федоров!
Я представляла, как отучаю Беспрозванных бухтеть и прихлебывать на все бюро кофе, как мы стрижем ему волосы в модном салоне «Витязь» и покупаем красивую дорогую одежду. И обязательно рубашку с запонками. До чего же мне нравятся запонки! Зря их сейчас почти не носят! Особенно детально я представила