Лекарство от блицкрига. Валерий Соловьев
для того, чтобы он мог принимать участие в лагерной самодеятельности. То есть пребывание в зоне для «счастливчика» Константина Карасева стало почти комфортным (по лагерным меркам конечно).
Но, правда жизни такова, что всему хорошему рано или поздно приходит конец. И Костя, с недоумением и недоверием узнал, что его освобождают от его «счастливой» творческой жизни в исправительном учреждении великой страны победившего социализма. Дело в том, что все родственники Константина ни слова не писали в своих письмах, что ведется большая и интенсивная работа по его освобождению и реабилитации. Об этом очень попросил хитроумный и многоопытный Фрейдзон, знающий, что вся переписка между заключенными и их родственниками подвергается регулярной перлюстрации.
Костю должны были встречать его близкие родственники в Ленинграде на улице Каляева, названной в честь известного террориста, что было символично и навевало грустные размышления. Ворота спецприемника НКВД медленно открылись, и оттуда не спеша вышла небольшая группа счастливчиков – бывших заключенных, выпущенных на свободу. Все трое: Юля, Лидия Николаевна и Дима внимательно всматривались в вышедших, сильно исхудавших людей.
Один из освобожденных сидельцев приветственно замахал рукой. Черты его лица показались для встречающих чем-то знакомыми.
«Юля! А это не Костя?» – с сомнением спросила свою дочь Лидия Николаевна, внимательно всматриваясь к быстро подходившему к ним мужчине, выглядевшему лет на 45. Подошедший действительно оказался Костей, хотя в таком виде его не узнала бы и родная мать. Первой его обняла и расцеловала Юлия, удивляясь тому, как может заключение изменить человека – за три года ее муж превратился из совсем молодого веселого парня в уже поседевшего и потрепанного жизнью мужика. Через некоторое время Костя был окончательно идентифицирован и признан даже Димой в качестве любимого отца и Юлией в качестве законного мужа.
Придя домой, все домочадцы сели за праздничный стол, накрытый в честь освобождения главы семейства. Костя поглощал кулинарные изыски с такой скоростью и энергией, как будто бы его в лагере не кормили вообще. Не забывал он и про спиртные напитки, которые вливал в себя как воду, почти не хмелея. Но во время праздничной трапезы, услышав звук подъезжающего автомобиля, Константин каждый раз вскакивал и подбегал к окну, напряженно всматриваясь в полумрак. Было понятно, что Костя до сих пор подозревает, что произошла какая-то путаница и его освободили лишь по ошибке. То есть он опасался, что в любой момент в квартиру могут ворваться вертухаи из НКВД, и, заломив ему руки за спину, бросить его обратно на нары. Такое его опасение основывалось на том, что в зоне оставались тысячи действительно невиновных людей, которых никто и не думал освобождать. Костя ел и пил, пил и ел до тех пор, пока его не сморил крепкий сон прямо за столом. Обеим женщинам пришлось с трудом вытаскивать «везунчика» Костю из-за стола и тащить его на кровать.
Самое