Моисей Хасминский. Скульптура и графика. Ирина Михайловна Соловьёва
мастерские А.А.Осьмеркина, Н.Н.Купреянова, Д.П.Штеренберга и других. Много работал в Мастерской монументальной живописи, но к сожалению, работы остались неосуществлёнными. В 1930 году окончил Московский полиграфический институт. Сохранились его макеты детских книг с иллюстрациями, которые он намеревался предложить для печати: «Соловей» Г.-Х. Андерсена (1931—1932), рассказ о ненецком мальчике «Норбу» (1931), оформление книги В. Смирновой «Два сердца». Увлекаясь иллюстрированием «для себя», Визин сделал иллюстрации к «Тарасу Бульбе» и «Ночь перед Рождеством» Н.В.Гоголя, Достоевского, Пушкина, Гофмана… Произведения Э. П.Визина, будь то иллюстрации, станковые листы или живопись, создают определённую духовную атмосферу. В них выражается личность самого художника, его идеи и впечатления от того, что он изображает.
В мастерской скульптора
За всю жизнь у Моисея Семёновича было несколько мастерских. Где-то в начале 70-х у него появляется мастерская, теперь уже выделенная ему Союзом художников СССР, в которой он останется творить до конца жизни. Прошло много лет, но по-прежнему каждое утро без выходных и праздников, перед тем, как самой уйти на работу, Клавдия Михайловна, непременно собирала мужу простенький обед, и тот отправлялся в мастерскую, расположенную на улице Вавилова, 69, недалеко от станции метро Профсоюзная на первом этаже обыкновенного жилого дома, и проводил в ней целый день. Вечером он возвращался домой окрылённым и немного подуставшим, что тут поделаешь – годы… Именно мастерская, как ничто иное и стала тем оазисом жизни, позволявшим ему непрестанно пребывать в своей стихии – мире творчества. Менялись времена, исчезали эпохи, покинул политическую карту мира и Советский Союз. Навстречу будущему явилась сегодняшняя Россия, но маленькая лодочка-мастерская неизменно дарила своему хозяину и отдохновение, и полет творческой фантазии, дарила силы, чтобы жить, надеяться и творить. И он творил, творил много, самозабвенно, забывая возраст и усталость, чаще не на заказ, особенно в последние годы, работал по внутренней потребности души и сердца. Оставаясь очень скромным во многом неприметным человеком, Хасминский, казалось, не искал общественного признания и его не интересовали ни слава, ни известность. Он не хотел быть лучше кого-то, а просто «делал своё дело, делал его не для публики, а для каждого отдельного человека, делал по зову души и на совесть, потому что не мог поступить иначе, это был абсолютно осознанный и выбранный им навсегда способ существования. Единственным соперником Моисея в искусстве был, по его словам, только он сам. Критику этот человек воспринимал легко и был внимателен к любому замечанию, относясь к самому себе с максимальной строгостью». Такова природа подлинного интеллигента, человека во всех отношениях терпимого и благорасполагающего, не способного ни на малейшую ложь или какой-либо дурной поступок. А он таким и был, таким я его запомнила в недолгих наших встречах и общении.
Начиная с начала 70-х скульптор увлечён