Я исповедуюсь за тебя, мама. Пограничное расстройство личности в истории и лицах. Наталия Порывай
земля, крови не будет.
– Так крыши все позакрывали!
– Наелась бы таблеток и не парилась!
– Я ела, не получилось.
– Так ты не те ела!
– От давления, других не было.
Я закрыла и потерла лицо руками, глубоко вздохнув, показывая, как устала от этой ситуации.
– А ты как? – переменив тему разговора, спросила мама. В ее голосе был неподдельный интерес к моей жизни, вот только радости за нее никогда не следовало.
– Я хорошо! Еще одну книгу написала.
– Я читала первую. Куча ошибок! Позор на мою седую голову!
Разве я могла подумать, что в последние дни жизни мама скажет хоть что-то иначе? Люди не меняются и тем более возрастные люди, их мозг ригиден.
Внутри меня вспыхнула искорка обиды, но я тут же ее потушила, напомнив, что выше этого. Я довольна своими книгами, ими довольны читатели, а ошибки могут быть у любого. И это не позор, а лишь повод для работы. Более того, у меня по русскому языку в школе была пятерка, а ошибки в книгах только потому, что моему мозгу не поддается клавиатура. Да, ученые выяснили, что письмо от руки и печать – это разные вещи, так же, как чтение бумажной и электронной книги. Наш мозг по-разному это воспринимает. И если ты пишешь от руки на отлично, то печатать можешь на двойку. Вот так и у меня. Я набираю текст, а буквы меня не слушаются, то ставясь задом наперед, то заменяя одна другую. И как это объяснить человеку, который всегда, даже с пятерками в дневнике, воспринимал меня двоечницей?
– Ты бы лучше работать пошла! – продолжила мать свое нападение.
– Я работаю! Я книги пишу!
– Дармоедка ты! Мужу на шею села и сидишь! Позор!
– Что позорного, когда муж зарабатывает и содержит свою семью?
– Позор!
– Это у вас в Советском Союзе позор был, а в наше время, это нормально!
– Позор на мою седую голову!
С ней невозможно было разговаривать! Она не воспринимала нового времени, не воспринимала творческих профессий. Только тяжелый труд считался достойным. У нас почти вся семья прошла через тракторный завод от деда до младшего брата, одна я – мимо. И это был для матери позор.
Но почему она так жестко к этому относилась? Ведь и при Советах были люди творческих профессий. Даже мой отец был музыкантом, и ведь она с ним встречалась, значит, не позорно было. Или причина в нем и была? Между ними пробежала черная кошка, и мать невзлюбила творческих людей? А тут дочь, вся в отца, позор!
Это был еще один вопрос, который сидел в моей голове и ждал ответа. Не рвался наружу, нет, просто тихо затаился и ждал, в страхе быть обнаруженным.
– Ты хоть раз можешь сказать, что-то хорошее? Или я для тебя лишь позор? – Моя обида все же прорвалась наружу. – Хоть раз бы порадовалась за меня.
Она молчала. Думаю, в этот момент осознание ее все же настигло.
Я мельком вглядывалась в ее глаза и видела там тотальное чувство вины, которым она порастала последние годы. Несмотря