Дом на краю земли. Лука Люблин
подшутил Труский, будучи игроком в карты с минимальным знанием всех возможных хитростей в игре.
– Ну, конечно, а как еще! Ты ж тут у нас вечный победитель. – ответил отец с иронией, чему был несказанно рад Труский и весь аж засветился.
Зерно беседы было заронено, правда темы были отделены друг от друга определенными блоками, в течениях которых никто ничего не говорил: пока речь зашла о картах, затем об учебе, о будущем и закончилась эта тягомотина только после слов отца, извещающих об его желании пойти уже спать. Как только он еле поднялся с кресла, Флидерин не дал уйти отцу и задал вопрос:
– Это… А зачем я вообще пошел в этот ангар? Ты обещал объяснишь потом.
Флидерин только после этих слов подумал, что, возможно, ему не хотелось об этом говорить при посторонних и в этом он, отчасти, убедился по первоначальной секундной реакции отца, представляющей из себя удивление, а затем нервное разочарование – правда ему это не помешало и он все равно поведал правду своему сыну, несмотря на Труского:
– На самом деле, ничего занимательного. Мне приснился страшный сон, где мы с тобой идем в метели по вязкому, липкому снегу и добираемся до хлева. Там мы собирались отсидеть всю ночь, слышали сильный, морозный ветер проникающие во все возможные щели. И, потом, я посмотрел наверх и увидел в той дыре два сверкающих глаза, которые исчезли в тот же миг и тогда я проснулся весь в поту… В общем, не очень приятный сон был. Конечно, вряд ли ты бы встретил что-то подобное, но это могло быть знаком, поэтому я решил перестраховаться на всякий случай.
– Раньше – вставил и свое слово Труский. – у меня часто были вещие сны, но вот за последние два или три года очень редко.
– Да это даже и не совсем вещий сон, хотя все может быть. – отец призадумался и продолжил. – Все, я пошел, вы, надеюсь, разберетесь со всем сами?
– Конечно, дядя Гена, не переживайте!
Он тяжело поднял свое тело по скрипучим ступенькам лестницы на второй этаж. Планировка дома примерно представляла из себя вот такую схему: на первом этаже, при входе в дом вы сразу оказывались в просторной гостиной с разной фурнитурой, в виде мебели, старенького, еле работающего, черно-белого телевизора, деревянного круглого столика напротив дивана и водного калорифера, практически постоянно подключенного к розетке – он всегда стоял рядом с креслом и отец любил часто греть свои конечности, подставив близко к решетке с горячими, красными трубами. Из гостиной без преград можно было попасть на грязную кухню; липкая, полупрозрачная клеенка уже как несколько лет покрывала поверхность стола. В правом углу располагались раковина и шкафы, с редкой посудой внутри, а в дальнем углу находилась печка, с выходящей трубой на улицу, через стену. На первом этаже также было помещение, бывшая комната для гостей, но теперь она нуждалась в ремонте. Второй же этаж представлял из себя платформу из которой было три пути, три двери куда можно было войти. Одна комната принадлежала отцу, вторая Флидерину,