Дела семейные. Рохинтон Мистри
толпа. Понять ничего нельзя было.
– Похоже, за ворами гонятся, – сказала Куми, – карманников, должно быть, ловят.
– А может, просто горластая молодежь дурака валяет, – возразил Джал.
Толпа пронеслась мимо, крики затихли, улица возвратилась к нормальной деловитости.
– Что за жизнь у меня, – вздохнула Куми, – дом и рынок, рынок и дом. Даже в храм сходить не могу.
– Не только ты. Моя работа тоже страдает.
– Ты это называешь работой? Крутишься по утрам на бирже и сплетни там собираешь – это работа?
– Если бы я не следил за мамиными инвестициями, в доме и пайсы бы не осталось.
– А если бы ты нашел настоящую работу, в доме были бы деньги на сиделку. Или на санитара.
Вернулись к тому, с чего начали. В обиде и раздражении, не в силах трезво думать от усталости и безысходности, они тупо смотрели с балкона на нескончаемые потоки машин. Спор иссяк, они молча заключили перемирие.
– Я не хочу раздражаться, когда вижу, как папа, совершенно беспомощный, лежит в кровати, – сказала Куми, – но я его ненавижу и ничего с этим поделать не могу.
– Ты ненавидишь не его, – откликнулся Джал, напуганный силой этого слова. – Ты ненавидишь уход за ним. Но это наш долг, надо стараться выполнять его. Хоть и не родной отец, он всегда к нам хорошо относился, и мы не можем это забывать.
Проговорив до поздней ночи и ничего не придумав, они решили лечь спать. У двери отчима их остановил странный звук.
– Ты слышал?
– Не уверен.
Джал поправил слуховой аппарат и расслышал тихий плач. Они стояли под самой дверью и не могли ошибиться: он плакал.
– Что нам делать? – Глаза Куми наполнились слезами сочувствия.
– Зайти к нему, конечно.
Не зажигая света, они на цыпочках приблизились к кровати.
– Папа. – Куми нежно погладила его плечо. – Нам послышалось… Ты в порядке?
Нариман был рад, что в комнате темно. Он шевельнулся в ответ на прикосновение.
– Все хорошо.
– Болит? – спросил Джал. – Дать еще таблетку?
– Все в порядке. Вам нужно отдохнуть, ложитесь. – Он чмокнул, изображая поцелуй.
– Спокойной ночи, папа.
Они тоже поцеловали темноту и вышли, встревоженные новым поворотом событий.
Плач Наримана слышался несколько дней; иногда он всхлипывал во время послеобеденного сна, чаще по ночам. Было решено сообщить доктору.
Наримана удивил визит доктора Тарапоре, он усомнился в надобности тщательного осмотра.
– Мне казалось, я говорил вам в больнице, – соврал доктор, – что осмотрю вас через неделю после выписки. Чтоб удостовериться, что все идет как положено.
– И как?
– Все нормально. Лекарства снимают боль?
– Первые два дня были мучительными, – сказал Нариман, и Куми затаила дыхание – неужели пожалуется насчет стульчака? – Но это естественно, – продолжил Нариман, – тогда я принимал четыре таблетки обезболивающего