Быть Хокингом. Джейн Хокинг
столько сил и времени, а учитывая сиюминутный характер его потребностей и непредсказуемый график сна и бодрствования, неудивительно, что я и сама начинала задремывать, как только дитя погружалось в долгожданный сон.
Моя радость при виде ребенка была неописуемой. «Будущий профессор», – выдала предсказуемую реакцию моя свекровь; это был ее первый внук.
С приближением июля меня стало подташнивать при мысли о поездке в Сиэтл, по мере того как приготовления осложнялись все новыми обстоятельствами. Чарли Мизнер, посетитель кафедры из Америки, ставший крестным Роберта при крещении в часовне Гонвиля и Каюса, которое состоялось в июне, пригласил Стивена навестить его в Мэрилендском университете после летней школы в Сиэтле для того, чтобы поговорить о сингулярностях. Он и его жена Сюзанна, рожденная в Дании, уверяли нас в том, что нам будет удобно в их просторном доме в пригороде Вашингтона, где они жили с четырьмя маленькими детьми. Я не могла позволить себе малодушие, но, честно говоря, не была уверена, что мы в целости и сохранности доберемся до Сиэтла, не говоря уже о дальнейших перемещениях. Усталость, которую я ощущала, пакуя чемоданы для себя, Стивена и нашего шестинедельного малыша, валила меня с ног. Я не ожидала ничего подобного от собственного тела, которое раньше было абсолютно надежным, а теперь подводило меня в такой ответственный момент.
Каким-то невероятным образом, при помощи группы поддержки в виде обеспокоенных родителей (в основном моей мамы), утром 17 июля 1967 года мы умудрились зарегистрироваться на рейс в лондонском аэропорту вовремя. Наше прощание было поспешным, потому что авиалиния незамедлительно предоставила инвалидное кресло для Стивена, обнаружившего, что он обязан в него усесться и быть препровожденным через таможенный и паспортный контроль в зал ожидания вылета. Отягощенная Робертом и горой поклажи, требуемой для перелета, я трусила сзади. В тот день (самый жаркий день в году) в третьем терминале сломалась система вентиляции, в результате чего горячий воздух засасывался внутрь здания, а оттока воздуха наружу вообще не было; из-за этого зал ожидания вылета превратился в настоящий ад. Заходя туда, мы услышали объявление о том, что наш рейс задерживается.
Пока мы ждали вылета в душном жарком зале, Роберт жадно заглотил все содержимое бутылочки с растворенным в воде сиропом шиповника, которой ему должно было хватить на всю дорогу до Сиэтла. За первым объявлением вскоре последовало второе, приглашающее пассажиров «Пан Америкэн» проследовать в бар, где им предоставляются бесплатные закуски. Я водрузила Роберта на колени Стивена и отправилась в очередь за сэндвичами. Вернувшись, я увидела нечто, повергшее меня в неописуемый ужас. Роберт был на своем месте – блаженно улыбаясь, лежал на коленях у отца, положив голову ему на грудь; рука Стивена обнимала ребенка. Лицо Стивена выражало нечеловеческую муку. По его новым брюкам стекала широкая желтая река. Он оказался в западне и беспомощно наблюдал, как