Футуроцид. Продолженное настоящее. Андрей Столяров
в корпорацию, поскольку отсутствует конкретный физический адресат. Юристы фирмы акцептируют ее на различных счетах. Сумма возврата практически покрывает расходы на заказ Ночному ковбою.
Этот номенклатурный пробел теперь можно закрыть.
Примерно через месяц после окончания торговой войны Джилин берет себе однодневный тур на Праздник бабочек в Цзянь Цумине.
Она приходит туда в своем истинном облике: девушка в джинсах, в футболке, с распущенными по плечам волосами.
Это, конечно, не очень разумно. Если поиск ее аватары в сети продолжается до сих пор, то поисковые церберы, настроенные на эти параметры, могут взять след.
Тогда она будет замурована в корпоративном анклаве.
Однако ей кажется, что следует поступить именно так.
У монаха, стоящего под громадным зонтом, она покупает шкатулочку с двумя мотыльками и, когда начинается ритуальный танец на площади, открывает ее.
Звенят серебряные колокольчики.
Мотыльки растворяются в синеве.
Джилин долго стоит, подняв лицо к небу.
Больше – ничего, ничего.
И скорее всего, уже ничего не будет…
Мы встретимся на горе Арафат
Коридор темен, только в самом конце его истеричной бабочкой пульсирует люминесцентная лампа. Прерывистое жужжание то сильней, то слабей, блики света прокатываются по дверям дортуаров с обеих сторон. За дверями – продолговатые спальни, каждая на двух человек, и на каждой кровати – тело, как кокон, стиснутое твердыми слюдяными чешуйками. Такие же тела – на полу. Хорошо еще нет запаха тления. Зато обжигает горло и ноздри едкой щелочью дезинфекции. Правда, Яннер знает, что это никакая не дезинфекция, просто так на последней, летальной стадии пахнет чума.
Он приоткрывает крайнюю дверь. Петли ужасно скрипят, мучаясь от пыли и ржавчины. Яннер уже в который раз думает, что надо бы их смазать. В комнате горит слабый ночник, еле-еле очерчивающий предметы. Отец Либби не спит: чуть поворачивает лицо в его сторону.
– Ты тоже слышал?
– Конечно…
Еще бы не слышать – автоматная очередь, лезвием вспоровшая ночь, а потом – два одиночных прицельных выстрела, чтобы добить.
– Значит, кто-то во флигеле еще был жив, – говорит отец Либби.
Яннер протискивается мимо кровати к окну. Тусклый фонарь над воротами освещает бесформенную тряпичную груду. Торчит из нее нога в тяжелом, армейском ботинке.
– Кто это?
– Не разобрать, утром посмотрим.
Отец Либби вздыхает:
– До утра я не доживу. Есть у меня предчувствие. Впрочем, неважно… Ты сам как себя чувствуешь?
– Более-менее.
– Озноб прошел?
– Вроде бы – да…
– Температура?
– Нормальная.
– Тогда уходи, – говорит отец Либби. – Теперь у тебя к этому штамму иммунитет. И все равно – задерживаться рискованно. Он ведь,