После ссоры. Анна Тодд
что у него сбиты костяшки.
– Что у тебя с руками? – спрашиваю я. – О боже, Хардин, ты что, избил Тревора? – кричу я и тут же вздрагиваю от острой боли в голове.
– Что? Нет, его я не бил. – Он поднимает руки, показывая, что невиновен.
– Тогда кого?
Он качает головой.
– Это неважно. Нам надо поговорить о более важных вещах.
– Нет. Ничего не изменилось.
Открываю косметичку и достаю карандаш-корректор, которым щедро замазываю пятно на шее. Хардин в это время молча смотрит на меня.
– Это была ошибка, я вообще не собиралась тебе звонить, – наконец говорю я, разозлившись, когда даже третий слой корректора полностью не скрывает синяк.
– Это не ошибка, ты явно скучала по мне. Поэтому и позвонила.
– Что? Нет, я позвонила, потому что… потому что не туда нажала. Я не собиралась тебе звонить.
– Врешь.
Он слишком хорошо меня знает.
– Знаешь что? Какая разница, почему я позвонила? – резко отвечаю я. – Ты не должен был сюда приезжать. – Я беру подводку для глаз и провожу широкую линию.
– Нет, я должен был. Ты напилась, и неизвестно, что с тобой могло случиться.
– Да? И что же, например? Я переспала бы с тем, с кем не должна?
Его щеки пылают. Я знаю, что мои слова звучат жестоко, но ему точно не следовало спать со мной, когда я так пьяна. Я расчесываю мокрые волосы.
– Если помнишь, ты почти не оставила мне выбора, – так же грубо отвечает он.
Я помню, помню, как залезла к нему на колени и терлась об него. Я помню, как поставила ему условие: либо секс, либо он уходит. Я помню, как он отказывался и просил остановиться. Мое поведение унижает и пугает меня, но, хуже всего, это напоминает мне о нашем первом поцелуе – когда я, как он утверждает, набросилась на него.
Во мне закипает гнев, и я швыряю расческу, которая с грохотом падает на пол.
– Даже не смей винить во всем этом меня, ты же мог меня остановить! – кричу я.
– Я пытался! Несколько раз! – слышу я крик в ответ.
– Я даже не понимала, что происходит, и тебе это известно! – привираю я.
Я знала, чего хотела, но просто не желаю это признавать.
Но он начинает вспоминать все, что я говорила ему прошлой ночью: «Просто ты очень вкусный», «Говори со мной, Хардин», «Ты единственный, Хардин», – и я больше не могу сдерживаться.
– Выметайся! Выметайся отсюда сейчас же! – кричу я и хватаю телефон, чтобы посмотреть, который час.
– Ночью ты не просила меня выметаться, – сурово говорит он.
Я поворачиваюсь к нему.
– До твоего прихода со мной все было в порядке. Здесь был Тревор. – Я знаю, как его это разозлит.
Но, к моему удивлению, он смеется.
– Да ладно, мы-то с тобой оба знаем, что Тревора тебе недостаточно. Ты хотела меня, только меня. И все еще хочешь, – усмехается он.
– Я была пьяна, Хардин! Зачем мне ты, если я могла бы быть с ним? – Я тут же жалею о сказанном.
Глаза Хардина загораются – то ли от боли, то ли от ревности, – и я решаю подойти к нему.
– Не