Финансист. Биби Истон
же мы с ней были двумя уставшими одинокими женщинами, тратящими все свое время только на то, чтобы прорваться сквозь учебу.
Но теперь у нас хотя бы были потрясные прически.
Мы с сияющими улыбками и сигаретами в руках одновременно выехали с парковки у парикмахерской. Джульет повернула на шоссе направо, в сторону маминого дома, где жила со своим четырехлетним сыном. Я свернула налево, направляясь в сторону опиумной курильни, которую называли домом мои предки-хиппи.
С каждой новой милей я чувствовала, как депрессия, с которой я боролась все время после разрыва с Гансом, поднимает голову и покусывает краешки моего сознания.
«Только поглядите на Биби, вся такая из себя, а ехать ей некуда», – дразнилась она.
Я включила радио.
«Одна только трата денег».
Я сменила станцию с поп-музыки на хард-рок.
«Ради кого ты стараешься, а?»
Я прибавила громкость.
«Ради родителей? Все равно сегодня вечером ты больше никого не увидишь».
Как раз когда я начала раздумывать, вывернуть ли мне рычажок громкости на полную мощность или же рулевое колесо вбок, вмешалась Вселенная.
– Цирк дю Солей объявил, что его фирменное желто-голубое Большое Шапито возвращается в Атланту этой весной с «Варекай», его последним представлением. Глубоко в лесу, у подножия вулкана, существует потрясающий мир – мир, где возможно все. Этот мир называется… «Варекай». Премьера «Варекай» состоится 6 марта, но продажа билетов начинается уже сейчас.
Прежде чем я успела придумать план или хотя бы задуматься, я выхватила из сумки телефон и прижала его к уху плечом.
– Что за…
– Джейсон! – заверещала я. – Мне надо, чтобы ты прямо сейчас позвонил Кену, дал ему мой телефон и сказал, что он ведет меня в Цирк дю Солей!
– Какая стри-и-и-ижка! – воскликнула мама, едва я успела войти в дом. Помахав мне из кухни, она подошла и потрепала мой новый бордовый боб. – Ой, он такой прекрасный, блестящий и прямой. Пообещай, что больше не будешь его сбривать.
Я рассмеялась.
– Ну, если смогу поддерживать его в таком состоянии, то да, обещаю.
Папа в гостиной играл на своем «фендерстрате» песню Джимми Хендрикса. Музыка прекратилась, и папа крикнул: «Отлично выглядишь, Скутер!» Наверно, он видел, как я подходила к дому.
– Ой, какие красивые, – сказала я, увидев на столе новую вазу с белыми лилиями. – Откуда они…
– Это Ганс прислал. – При звуке его имени мамин голос сник, а мое лицо вытянулось.
Кинув на нее взгляд, от которого с бампера могла облезть хромировка, я схватила хрустальную вазу, подошла к помойке и нажала на педаль, открывающую крышку.
– Нет! – закричала мама, выхватив у меня вазу в последний момент. – Они такие красивые. Дай я хотя бы заберу их в школу. Может, мы нарисуем с них натюрморт, прежде чем они завянут. Детям понравится.
Вздохнув, я отпустила крышку.
– Ладно.
– Детка…
«Дудлл-дудл-дудл-ду-у», –