Инфернальная мистификация. Александр Арсаньев
семи часам я облачился в парадный черный нанковый фрак с узкими рукавами с рядом перламутровых пуговиц на внутренней стороне от локтя до ладони, с манжетами и бархатным воротником, а также в длинные черные брюки. Низкий воротник моей сорочки Мира повязала белоснежным галстуком, к которому я приколол булавку с женским портретом, в окаймлении мелких бриллиантов. Булавка эта делалась на заказ и, должно быть, поэтому в женском лице, изображенном на ней, угадывались черты моей индианки.
Над бархатным фрачным воротником выдавался высокий воротник шелкового жилета. Мой костюм довершал цилиндр с прямыми полями и высокие сапоги. Поверх фрака я набросил темный бурнус.
– Вы снова не возьмете меня с собой, – расстроено проговорила индианка.
– Милая моя Мира, я же отправляюсь не на журфикс и не на бал, – оправдывался я. – Я обязательно должен расспросить Элен Оленину о ее вампире! Пока не случилось беды, – мрачно добавил я.
– Понимаю, – прошептала Мира почти беззвучно. Она завистливым взглядом проводила Кинрю, который забирался в мою карету, запряженную четверкой гнедых лошадей.
Трехэтажный особняк Олениных располагался на Обуховском проспекте. Его фасад был украшен портиком из четырех коринфских колонн, поднятых на аркаду первого этажа. Двор, обнесенный чугунной решеткой, ограничивали с двух сторон боковые одноэтажные флигеля. Ярко освещенный парадный вход был украшен пилонами, поддерживающими арку.
Графский дом невольно напомнил мне дворец великого князя Михаила Павловича в миниатюре.
Я велел лакею в парадном дезабилье доложить обо мне Олениным. Кинрю остался дожидаться меня в карете. Лакей проводил меня в вестибюль, и я поднялся вслед за ним на второй этаж по мраморной лестнице. Дверь с галереи открывала вход в хорошо освещенную гостиную.
Лакей попросил подождать меня здесь, а сам отправился сообщить обо мне хозяевам.
Через несколько минут дверь приоткрылась, и на пороге появился Владимир Оленин. На нем лица не было.
– Яков Андреевич! – взволнованно воскликнул он. – Если бы вы только знали, как я рад вас видеть!
– Что-то случилось? – насторожился я.
– Элен заперлась в своей комнате и не желает никого видеть, – проговорил Оленин. – Идемте в мой кабинет!
Владимир устремился в гостиную. Я покорно последовал за ним сквозь анфиладу комнат. Гостиную сменила буфетная, следом за ней – столовая, затем – диванная и, наконец, бильярдная. На стенах красовались шелковые обои, комнаты были обставлены изящной позолоченной мебелью, повсюду сверкали огромные зеркала, красовались фарфоровые вазы и бронзовые канделябры.
У дверей графского кабинета я столкнулся с двумя очаровательными особами женского пола. Судя по всему, одна из них другой приходилась матерью. Они были сильно похожи между собой: обе черноглазые, черноволосые, блещущие какой-то цыганской, вычурной красотой.
– Позвольте вам представить, Яков Андреевич, – проговорил Оленин, – графиню Наталью Михайловну,