Сенсей. Сон Большого Города. Ден Ковач
фонтана. С горячими мягкими губами. С глазами, в которых отражался Сенсей.
Не было свидетелей у этого странного события. Почти не было. Старый, высохший, как игуана на солнце, владелец кофейни на площади у старого фонтана почти не высовывал носа на улицу. Сидел, читая книжки, доставшиеся еще его отцу от деда. А прогуливающиеся парочки стали редкостью в этой части старого города. Здесь уже почти никто не жил. Почти никто не гулял. Только на башне с часами, давно замершими на четверти второго, – темный силуэт. Это ворон. Большой черный ворон. Словно причудливая часть фасадных украшений здания библиотеки, изрядно потрепанной временем, но по-прежнему величественной. Сенсей не видел ворона. Мари не видела ворона. Пропитанный запахом кофе хозяин кофейни и подавно не видел ворона. А вот, что видел ворон, никто не знает. И я не знаю тоже. Может быть, он вообще спал, в надежде на ночную охоту – летучих мышей, которые нашли приют на чердаке библиотеки.
Сенсей приходил к заброшенному фонтану каждый день после полудня. В одно и то же время. Он не ждал и не надеялся. Но это все, что он мог сделать. Иногда мы делаем все, что можем, зная, что этого недостаточно.
Глава третья. Немного о верности. И гораздо больше о Мари, которая умела летать
Сегодня я бы хотел начать с тобой разговор о верности. Ты можешь сказать, что я не слишком в этом разбираюсь. Возможно, не буду спорить. Я расскажу тебе о девочке, которая умела летать. Я буду называть ее девочка, хотя ты уже знаешь, что обычно я зову ее по-другому. Девочка. И было это двадцать лет назад. Двадцать тысяч лет назад. Мы погружаемся все глубже. Там, на самой глубине, в местах, которые доступны сейчас только взгляду старушки времени. Ты понимаешь, насколько это не имеет значения? И насколько это важно, тоже понимаешь? Хорошо. О верности. Но еще о старом парке, о легкости и о случайностях, которые все меняют.
Да, эта девочка умела летать. Они стояли вдвоем в старом парке, под самым большим деревом, которому было много-много лет. Слишком много, чтобы сосчитать их все. Она говорила ему: «Смотри, ты видишь вон ту веточку? Тебе просто нужно до нее дотянуться, совсем чуточку приподняться вверх». И он тянулся, старался и представлял. Но поднимался, только когда держал ее за руку. Это так легко, когда с ней. И это так тяжело, когда без нее. Ты понимаешь. Я не только о деревьях и мечтах. Она улыбалась, и он взлетал вместе с ее улыбкой. Не отрывая глаз от ее лица. Знаешь, почему? Потому что он не хотел летать. Он хотел быть с ней. И если для этого ему нужно было летать, то почему бы и нет?
Я не буду называть его мальчиком. Потому что в моей истории есть другой мальчик, и я не буду называть их имен. Вдруг ты знаешь кого-то из них? Это было бы некстати. Девочка называла его «милый». Ему это нравилось. Мне не очень. Но здесь я не могу ничего изменить. Он жил без всяких целей и планов. Говорили, что он совсем не умеет жить. А мне казалось, что именно это добрый мистер Бог и назвал жизнью когда-то давно. В те незапамятные времена, о которых ничего не помнило даже самое старое дерево парка. Мари была совсем не такой,