Жизнь и цель собаки. Брюс Кэмерон
настраивая на хорошее настроение. А потом пришли люди и привезли нас на Двор, и все изменилось.
Во Дворе я быстро привык жить в стае, научился любить Сеньору, Карлоса и Бобби. Как только мои игры с Коко стали приобретать более сложный характер, нас повезли к милой даме в прохладной комнате, и напряжение, которое меня мучило, совершенно пропало. Я по-прежнему большую часть дня жевал Коко, а она жевала меня, однако меня уже не охватывало прежнее возбуждение.
Эти два мира – снаружи и на Дворе – разделяла калитка, которую открыла Мать. Я так часто вспоминал ночь ее побега, что буквально ощущал вкус металлической ручки. Мать показала мне путь к свободе – если бы я захотел уйти. Но я не такой, как Мать. Мне нравился Двор. Я хотел принадлежать Сеньоре. Меня звали Тоби.
Мать была такой необщительной, что, похоже, никто и не заметил, что ее нет. Сеньора даже не дала ей имени. Шустрик и Сестра время от времени уныло обнюхивали место за шпалами, где Мать пряталась, но больше ничем не показывали беспокойства насчет ее ухода. Жизнь продолжалась, как прежде.
И тут, когда каждый определил свое место в стае – я кормился во взрослой кормушке, Карлос приносил кости, Сеньора раздавала вкусности и поцелуи, – появился новый пес.
Его звали Спайк.
Мы услышали, как хлопнула дверь грузовика Бобби, и дружно залаяли, хотя было так жарко, что те, кто валялся в тени, даже не стали отрывать животы от земли. Калитка открылась, вошел Бобби, ведя на своем шесте крупного мускулистого самца.
Когда к тебе бросается вся стая, это страшно, но новенький не дрогнул. Он был темный и широкий, как Ротти, и высотой с Вожака. Низкий рокот доносился из его груди.
– Спокойно, Спайк. Все в порядке, – сказал Бобби.
Бобби так произнес «Спайк», что я понял – это имя пса. Я решил подождать, пока остальные исследуют его, прежде чем что-нибудь делать.
Вожак, по обыкновению державшийся в сторонке, вышел из прохладной тени у воды и потрусил вперед, чтобы встретить чужака. Бобби снял петлю с шеи Спайка.
– Спокойно, – повторил он.
Напряженность Бобби всколыхнула стаю, и я почувствовал, как поднимается шерсть на спине, хотя и сам не знал, почему. Вожак и Спайк напряженно разглядывали друг друга, не отступая, пока вся стая собиралась в тесный кружок. Морду новенького покрывали шрамы – светло-серые борозды и вздутия на фоне темной шерсти.
Поведение Спайка меня испугало, хотя все кончилось предсказуемо. Спайк позволил Вожаку положить голову себе на спину, но не прогнулся и не опустился к земле. Затем он подошел к забору, тщательно обнюхал его и задрал лапу. Самцы немедленно выстроились за Вожаком, чтобы пописать на то же место.
Над забором появилось лицо Сеньоры, и тревога, охватившая меня, ушла. Некоторые собаки выскочили из кружка и бросились к хозяйке, поставив передние лапы на забор, чтобы ей было легче дотянуться до наших голов.
– Видишь? С ним все будет хорошо, – сказала Сеньора.
– Сеньора, таких собак воспитывают для драки. Он не такой, как остальные, мэм.
– Будь