Третье дело Карозиных. Александр Арсаньев
две, она нас оставлять с ним стала. Сначала так, минут на пять, а потом и вообще перестала почти в гостиную заходить. Так только, на портрет глянуть. Тут они, кстати, сильно поначалу спорили. Ему хотелось меня в темно-синем написать, а тетушка на белом настаивала, но он ее все-таки переубедил, и она сдалась. Портрет, кстати сказать, удался… Это я не к тому говорю, чтобы собой похвалиться, – тут же добавила она. – Я на нем вообще такая, что сама себя не узнаю, но тетушка довольна, а он говорит, что вот такой меня и видит.
– Интересно бы взглянуть, – промолвила Катенька.
– О, да ради Бога, он в большой гостиной висит, над камином, приезжайте и посмотрите.
– Хорошо, – улыбнулась Карозина. – Заеду обязательно.
– Вот, – продолжила Наташа, – мы с ним общались, то о книгах поговорим, то еще о чем. Только не это все главное, главное – его глаза. Он мой портрет полтора месяца писал, до тех пор, пока тетушка не стала недовольство потихоньку проявлять. Пришлось ему заканчивать. А после уж мы с ним так встречались. У нас родственница одна есть, Полина Михайловна. Я к ней раз в неделю захожу, проведать, да и кое-что от тетушки передать. В Замоскворечье она живет, у нее муж купец был, да что-то там стряслось, разорился да и помер. Вот теперь тетушка ей и помогает. Женщина она хорошая, ей и рассказывать ничего не пришлось, сама все поняла и сказала мне: «Наташа, уж коли любишь, то не бойся ничего! Уж лучше любить да ошибки делать, чем вовсе не любить! Если сейчас струсишь, то потом никогда себе этого не простишь!» У нее самой в молодости какая-то история такая была… Словом, там мы с ним и встречаемся.
Катя слегка нахмурилась, не то чтобы не разделяя такой вот взгляд, но считая, что не следует все ж таки говорить такие вещи молоденьким барышням. Впрочем, Наташа не походила на тех, кто делает что-то только по чьему-то совету. Видимо, она привыкла принимать решения сама за себя, что было даже и удивительно для ее возраста и воспитания.
– Вот, Катерина Дмитриевна, – вздохнула Наташа. – Но это не все еще, что я вам сказать хотела. Дело в том, что когда портрет был закончен, тетенька решила его на ужин пригласить и говорит, мол, можете и друзей своих привести. Пришло их человек двенадцать, и знаете, что я думаю?
– Что же? – спросила Катенька.
– Что, может быть, кто-то из них эти векселя-то?.. – неуверенно проговорила она, и сама, кажется, испугалась сказанного.
– Но ведь, Наташа, – тут же заговорила Катенька серьезней, – сделать это мог человек, который знал о том, что эти векселя у Галины Сергеевны имеются, и даже то, где они лежат тоже. И потом, чтобы подделку изготовить, время, мне кажется, требуется, то есть этот человек должен был принести их уже с собой и подменить. А если все так, то кто… Прости меня, но кто, как не этот молодой человек?.. Как его зовут-то?
– Михаил Соколов, – ответила Наташа тише прежнего. – Только вы не подумайте, что я на него такое… – обидчиво проговорила она. – Нет, но только вот никто чужой в нашем доме не бывал, а векселя-то все-таки фальшивые!