Слабым здесь не место. Охота. Джон Морган
вернулось так внезапно, что он едва не рухнул со стула, услышав голос покойной жены. Спустя столько кровавых пар он помнил все, вплоть до ее интонации, словно еще утром разговаривал с ней.
Пришлось дотянуться до древесного самогона и осушить до краев наполненную стопку, чтобы прийти в себя, отстранившись глухой стеной от тяготящего прошлого.
Дальше стало легче.
Он нормально сел на стул, с которого почти грохнулся, вытерев сухими руками лицо в попытке окончательно прогнать видения.
Взгляд почти случайно упал на горевшую свечу. Тархельгас с неким удивлением осознал, что, судя по меткам, он проспал часа четыре. А когда шум голосов в ушах стих до далекого неразличимого шепота, заметил, насколько в очаге стало людно.
Грубая возня повсюду, разговоры о продажных начальниках соседнего откатника, жалобы на жизнь, спор, который вскоре перерастет в драку, злость из-за задержанного расчета, бесконечная пьянка и вонь пропотевших лесорубов. Все это сливалось в своеобразную мелодию котла, но кто бы ни играл ее, как бы ни менялись ноты и инструменты, подобным невозможно насладиться при всем желании. Максимум – заглушить отвращение самогоном.
Возможно, Тархельгас так бы и поступил, да только сейчас понял, что, пока спал, выронил топор из рук. Удивительно, что никто не попытался стащить его или, того хуже, прикончить ничего не подозревающего путника.
Тот просто валялся под столом.
Тархельгас потянулся за топором в тот момент, когда в очаг зашел очередной посетитель, и заметно отличался от местных. Гость, попавший сюда по ошибке, выделялся из толпы так же сильно, как алое пятно крови резонирует со снежным покрывалом.
Парнишке было около двадцати кровавых пар от роду. Несмотря на путешествие по котлам, тот старался следить за собой, оставаясь по возможности гладко выбрит и причесан. Дорогие, но практичные одежды еще не познали тяготы местных земель, и, значит, он не мог пробыть здесь больше трех-четырех лун. Всего лишь потертые перчатки да порванный в двух местах и наспех зашитый плащ.
Очаг не замер при виде парнишки, разодетого словно на парад, однако мелодия заведения изменилась.
Тот, будто не замечая угрозы, проигнорировал их внимание, но, расстегнув теплый плащ, все же положил руку на эфес полуторного меча, словно по привычке, а не из страха.
Он направился к хозяину очага за стойкой.
Укрывшись так, чтобы и дальше оставаться незаметным, Тархельгас продолжал наблюдать за парнишкой, и не только потому, что он походил на жителя столицы. Его лицо казалось знакомым.
Охотник постарался отстраниться от постороннего шума в очаге в попытке разобрать, о чем говорят хозяин и странный путник.
– Доброго лика. И да прибудут с вами ВсеОтец и Мать наша.
Старик слегка опешил от услышанной любезности, взглянув на парня как на диковинку. А увидев на столе металл, явно больше того, что он мог тому предложить, и вовсе потерял дар речи.
Серебряник тускло мерцал в свете языков пламени.
– Что бы ни искал, здесь ты этого не найдешь. Ни девок,