Невыносимый. Александра Салиева
эта замечательная женщина живет в Канаде у своего сына с его женой. И если с отцом не выгорит, наверное, придется опять обратиться к ним за помощью. Хотя и не хочется втягивать посторонних людей в свои проблемы. Достаточно того, что я по-прежнему живу в квартире Марины Семеновны, которая наотрез отказывается брать с меня деньги за проживание. Я только коммунальные услуги оплачиваю. До сих пор не верится, что такие люди в наше время еще существуют.
– Вот так просто? Здравствуй, и… все? – хмурится отец.
Я от подобного заявления даже не сразу нахожусь со словами. Он ведь не ждет, что я, после всего, брошусь ему на шею, как раньше, правда?
– А что еще я должна сказать, по-твоему? Или сделать? – все же уточняю.
Нет, ну мало ли. Может и правда ждет, а я не в курсе. Вот только обнимать его и быть приветливой у меня точно нет никакого желания, несмотря на ситуацию, в которую сама себя загнала.
– Ну, это же не я к тебе пришел. Без предупреждения. Спустя пять лет, – криво усмехается отец.
Проходит дальше по кабинету. В стеклянном графине на отдельном столике стоит вода, он наливает ее в стакан и делает несколько глотков.
– Что случилось, Тая? Понятно ведь уже, что не просто так ты ко мне сюда заявилась, да еще и с ребенком, – бросает на Максима косой взгляд и возвращает свое внимание ко мне.
Я тоже смотрю на сына, похожего как две капли воды на своего отца. Такой же темноволосый, синеглазый, даже овал лица и улыбка, как у Игната. От меня ровным счетом ничего и нет. И раньше я о таком даже не задумывалась, а сейчас это жутко бесит. Радует, что ребенок не замечает нашего к нему излишне пристального внимания, поглощенный происходящем на экране. Не радует признаваться из-за необходимости в том, кто же стал донором для его зачатия. Но я же не помолчать сюда пришла.
– Его отец объявился, – признаюсь тихо, а внутри против воли все замирает в ожидании реакции отца.
Хмурые черты смурнеют еще заметнее.
– Спустя столько лет захотел поиграть в родителя? – спрашивает, вновь глядя на ребенка. – И что хочет? В суд подаст, опеку отберет? Или делить будете?
Ну, вот мы и подошли к сути…
– Не знаю, – вздыхаю и тру ладонью лоб. – Я не говорила ему о беременности. Так что по идее он не должен знать, но…
И только теперь понимаю, насколько жалким и глупым выглядит мой порыв и приход сюда, как и все сказанное.
– Я просто боюсь, что, если узнает, то действительно захочет отобрать, – заканчиваю тише прежнего в качестве оправдания.
Черт, этот разговор выходит еще хуже, чем прошлый, с признанием о беременности! Вот и реакция родителя убеждает меня в том же.
– Ты… Что? – не верит он моим словам.
Будто каждое слово выплевывает. Настолько скрипуче звучит его голос. А дальше – сплошной мат. Отборный. Отец торопливо отходит к окну, теперь смотрит туда. То и дело сжимает и разжимает кулаки, возвращается к разговору лишь спустя минуту.
– И в