Бездна твоих страхов. Герман Шендеров
отвечать. Она уже не имеет значения. Ничто на поверхности больше не имеет значения. Я открыл люк подвала и спустился вниз. Анна ныла добрые года три, что нужно установить здесь свет, но я так и не собрался. Больше и не пригодится – в темноте я видел отлично. В нижнем углу плесневелой бетонной стены, как я и ожидал, зияло черное отверстие, плохо прикрытое фанерой. Сверху, из комнаты, как из другого мира раздавалось:
– Э, алё, я к тебе обращаюсь? Чего ты там шаришься?
Наверное, комично выглядело, как толстяк ныряет в дыру кверху задом, но свидетелей у этой сцены не было. Узкий тоннель послушно расширялся под движениями рук, которые, казалось, были идеально приспособлены для такой работы. Нос служил рулевым, направляя меня по слабой ниточке аромата вареников и заветренного мяса, но теперь я точно знал, что так пахнет бог. Мой бог.
Монт встречала меня под безликой статуей Сатурна. Гигантские губы изваяния были покрыты свежей кровью, в ложе рук шевелилось, разворачивалось и влажно блестело тело божества, священная колония, что дает таким как я право на счастье. Девушка возлежала прямо на земле, запачкав черное платье. Ее босые ноги были разведены в стороны, выставляя на обзор темное лоно.
– Наконец-то, милый. Теперь ты готов.
Я взял ее быстро, резко, как спариваются животные. Ее плоть была жесткой, костлявой и холодной. Неуклюжим ламантином я колыхался у нее между ног, но уже не думал о том, как выгляжу. Здесь я дома. Здесь мое место. Обитатели пещер начали собираться вокруг, и на секунду мое человеческое смущение подняло голову, эрекция спала, спина покрылась холодным потом. Женщина-дикобраз; чешуйчатая безногая тварь; несчастное создание с головой, подвешенной между ног – все они были здесь, рядом, смотрели на мое бесформенное омерзительное тело. Осторожно, с благоговением они по очереди касались меня.
– Не волнуйся. Они всего лишь хотят поприветствовать тебя, – промурлыкала Монт и поцеловала меня. Губы ее были холодными, склизкими, а язык – горячим и длинным, он залез мне в глотку и извивался там, подобно могильному червю. Невпопад подумалось, что таким языком должно быть удобно залезать в кости, чтобы вынимать вкусный костный мозг. Оторвавшись от поцелуя, я заметил, что принятые мной за пирсинг блестяшки оказались шляпками гвоздей, булавок и скобами степплера. Я вытянул палец над ее фальшивым лицом и разрезал пополам кожу, украденную Монт из морга в Хайдхаузене.
– Настоящая ты красивее, – сказал я, разглядывая слегка вытянутую, клыкастую морду с белыми бельмами глаз, и вновь поцеловал девушку. Изо рта у нее восхитительно пахло тухлыми яйцами и сигаретным дымом.
Анна проснулась в ночи от громкого стука в соседней комнате. Вот уже добрые полгода она спала вполглаза, ожидая, что в любой момент Бенджамин начнет ковыряться ключом замке. Хорошо, что она сменила личинку. Полиция знатно посмеялась, когда она сказала, что тот залез в дыру в подвале и пропал – с его-то громадной задницей и брюхом это казалось действительно фантастичным.