Топливо твоих кошмаров. Герман Шендеров
словно тигрица кралась в мою сторону, немного скалясь. Ее полная грудь колыхалась в широком вырезе футболки, поглощая мое внимание. Мелькнуло красное пятно соска, и я, зардевшись, отвернулся. «Не время и не место» – одернул я сам себя.
– Принесла? Принесла? Ну скажи, что принесла? – неуклюже перебирая длинными тощими руками ковылял ей навстречу Торчок.
– Принесла-принесла, отстань только! И к Ветерану теперь сам ходи – он бычки о спину тушит! – Профура залезла длинными тонкими пальцами в клатч и швырнула наркоману полувыдавленный тюбик клея. Тот в блаженном экстазе забился куда-то в угол. Вскоре над его головой раздулся пакет.
– И как же тебя зовут, красавчик? – прыгнув, словно пантера, существо преодолело расстояние, отделявшее меня от нее, – Что у тебя есть с собой? Не хочешь поделиться с Анжелой? За маленький подарок Анжела покажет тебе, что умеет.
Длинный лопатоподобный язык, как у собаки вытянулся из ее рта и лизнул меня в подбородок. В голове шумело, мысли путались. Я понимал, что отсюда нужно валить, но меня не отпускало чертово любопытство – каково же это, с таким языком…
– Эу, алюра, уймись, а то я тебе мигом фары помою, – подал голос клеткоголовый, вырвав меня из транса, – Он человек новый, не в курсах еще, что к чему.
Анжела резко развернула голову к уголовнику, шея с хрустом вытянулась в его сторону.
– Пасть завали, шакал позорный! Работать мешаешь! – прорычала она.
– За шакала мы с тобой после пожуем, а пока оставь паренька в покое, он пока не в курсе, до чего ты баба лютая.
– А я ему сейчас продемонстрирую! – плотоядно оскалилась Анжела и прыгнула к Пахану, метя торчащими клыками тому в пах. Стоило этим двоим сцепиться, как Ханыга грозно замычал и ринулся в кучу-малу, похоже, соблюдая в драке абсолютный нейтралитет.
– Расползаться тебе в мазу, пацанчик, – гнусаво заметил Торчок, не отрываясь от пакета с клеем. Подхватив распотрошенную сумку, я рванулся к двери и вылетел наружу, подгоняемый раздающимися из квартиры визгами Профуры, кряхтением Пахана и неразборчивым воем Ханыги.
Я перепрыгивал через ступеньки, рискуя упасть и разбить себе нос, преодолевал пролет за пролетом, спускаясь на первый этаж. Меня больше не волновала ни семейка каннибалов, ни странный обитатель квартиры на втором этаже. Все, чего я хотел – это вырваться из проклятой девятиэтажки и забыть все произошедшее здесь, как кошмарный сон, никогда не возвращаться в этот сонный, загнивающий райончик и не вспоминать вываренный эмбрион, плавающий в тарелке, полной кровавого поноса.
На пути мне никто не встретился, и я, подгоняемый инерцией и ужасами, оставленными позади, все продолжал спускаться, но лестница никак не заканчивалась. Взглянув в щель между перилами, я увидел, что этажей внизу осталось чуть ли не больше, чем наверху. Да как такое вообще возможно?
Чем ниже я спускался, тем более запущенный вид имел подъезд. Двери квартир выглядели сгнившими, под дерматиновой обшивкой будто бы что-то шевелилось, а номера превратились в ржавые нечитаемые