Троя. Сергей Иванович Петров
и в дружбе поклянясь,
Все гости в путь отправились из Спарты
И только Одиссей к колоне прислонясь,
Все ожидал своей козырной карты.
Того, кого он ждал, был Тиндарей,
С Икарием недавно тот встречался
И царь спартанский выйдя из дверей,
В раздумье к Одиссею приближался.
«О многочтимый, был ли ты у брата?»
Спросил с тревогой в сердце царь Итаки.
«О, сын, мой, Пенелопу я сосватал,
Но в остальном, дошло чуть не до драки.
Ведь Пенелопа младшая их дочь,
А старшая, в Фессалии далекой, с мужем
Без дочери отца накроет ночь
И в старости он будет всем не нужен.
Икарий хочет, чтобы ты остался тут,
И жил с женой вдали от родины своей,
Сказал я брату, что тебе не подойдут,
Поля Лаконии и остров все ж милей».
«Ты правильно сказал, мудрейший из царей.
Не променяю я морских своих брегов
На море из цветов Лаконии полей,
Не брошу никогда суровых островов.
Но, если все ж тебе не изменяет память,
То помнишь ли, о, царь, в чем Зевсу поклялся́»?
«Я помню, Лаэртид, слова твои так ранят,
Твой недоверья яд на сердце пролился́.
Я клятвы не забыл и помню, как избавил
Мудрейший твой совет от злобы женихов»,-
Так Тиндарей сказал и, помолчав, прибавил:
«И я помочь тебе, по-прежнему готов».
«Устрой мне с Пенелопою сегодня встречу,
Да дай в дорогу мне хороших лошадей
И знай, великий царь, едва наступит вечер,
Покину Спарту я, где был немало дней».
Так молвил Одиссей и Тиндарей ответил,
Что брата дочь его придет к царице Леде,
Покров с Еленой ткать, закончит на рассвете,
А кони у него, быстры, как южный ветер.
4
Стемнело лишь едва, и прямо по дороге,
Летела колесница, заглушая шум Эврота.
В ней беглецы, поправ обычай строгий,
Пытались ускользнуть от гнева рода.
Погоня далека, но все ж настигнет скоро,
До моря длинный путь, и им уже не скрыться,
В любви все нелегко и в бегстве нет позора,
Решенье лишь одно – пора остановиться.
И вожжи натянув, несущихся коней,
Рукой остановил послушно Одиссей
И просто ожидал, столь неизбежный суд,
Иль час его настал, иль счастье обретут.
Икарий весь в пыли, во шлеме и с мечом,
Кричал: «Презренный вор, убить тебя бы рад,
И сам готов тут быть твоим же палачом,
Но пощадить тебя просил меня мой брат».
«Я Пенелопы царь, свободы не лишал,
Покинуть отчий дом решила лишь она.
Не от тебя ли я, согласье получал,
Теперь же дочь твоя для всех моя жена.
И ей одной решать, вернуться или стать
На родине моей хозяйкой и женой,
Спроси же, как отец, если желаешь знать
И будешь ли считать побег всему виной».
Сказав так, Одиссей