Токсичная кровь. Евгений Сухов
заговорил Петр Петрович. – Вечером я заезжал к одной… к одному моему знакомому… по работе. И когда возвращался от него, то по дороге купил любимого нежирного молока.
– Где купили? – быстро спросил я.
– В магазине «Изобилие» на Измайловском бульваре.
– А-а, так, значит, ваша… ваш знакомый по работе живет в Изма-а-айлове.
– Да, – ответил Зеленов, глядя поверх моей головы. – Он живет как раз на Измайловском бульваре.
– И вы купленное в магазине «Изобилие» на Измайловском бульваре полуторапроцентной жирности молоко не преминули употребить, по заведенной вами привычке, вечером девятого августа, перед сном. Я правильно вас понимаю?
– Так, – убито, будто его только что изобличили в измене Родине, произнес Петр Петрович.
– После чего вас жидко-жидко понесло, так? – спросил я, уже предполагая конкретный ответ.
– Еще как понесло… Прорвало просто! Из туалета, простите, полночи не выходил, пока жена «Скорую помощь» не вызвала.
Я хотел было заметить, что это кара за измену супруге «со знакомой, простите, знакомым по работе», но промолчал. Какое мое дело, кто кому изменяет? Я ведь не служу в полиции нравов. И не расследую дела супружеских измен, являясь частным детективом. Я отнюдь не частный детектив. Хотя то, чем занимаюсь, весьма похоже на то, чем как раз и занимаются частные детективы.
И все же – не мое это дело, судить людей…
А вот с этим магазином продовольственных товаров под названием «Изобилие» – вопрос весьма интересный. Кстати, надо вернуться в первую палату… Там старик Храмов девятого августа в обед молоко пил, а на ужин пил ряженку. После чего его и скрутило. Надо поинтересоваться, не в продовольственном ли магазине «Изобилие» он покупал эти молочные злокачественные продукты. И остальных спросить, где они продуктами отовариваются…
Я вполне дружелюбно попрощался с Петром Петровичем, сняв его, Марса Рафкатовича и остальных пациентов палаты на свой смартфон, и вернулся в первую палату. Матери Сергея Самохина, частного предпринимателя с Верхней Первомайской, уже не было. Ушел мужик в рубашке с закатанными рукавами, который приходил неизвестно к кому и все время вставлял в свою речь выражение «язви их в душу». Покинула палату и тридцатипятилетняя супруга Бориса Анатольевича Слепнева. Та, с которой он накануне попадания в больницу отмечал годовщину свадьбы и откушивал мидии. Из посетителей оставались пожилая дама, супруга владельца фармацевтического центра Вадима Афанасьевича Черкасова, и безмолвная девочка-подросток. Они встретили меня почти как родного.
– Здравствуйте еще раз, – улыбнулся я. – Вот, вернулся, чтобы задать вам еще по одному вопросу. Надеюсь, не устали от меня?
– Что-нибудь уже выяснили? – спросила меня пожилая дама.
– Нет, но кое-какие зацепки имеются, – ответил я. И подошел к Храмову: – Лавр Михайлович, давеча вы мне сказали, что в обед пили молоко, а на ужин – ряженку…
– Да, и что такое?
– А где вы покупаете эти продукты?
– Как где? В магазине «Изобилие», – как само собой разумеющееся,