Семь дней бармена 2. Валентин Одоевский
новых винтиков. На том и порешил. Утром прихожу я к себе в мастерскую, сажусь за стол – там эти часы. Вспоминаю, что я ж обещал себе винтиков новых купить, а я – балда – забыл! Только поднимаюсь, чтоб в магазин сбегать, как на пороге Викуля появляется с заплаканным личиком. Я сразу к ней, мол, что случилось? Не отвечает. Думаю, расстроилась, что ли, что я часы не починил? Утешаю её, говорю, что сейчас сбегаю кое-куда и заработают. А она мне сквозь слёзы говорит, что мама у неё ночью умерла…
В глазах за линзами показались слёзы.
– Я, знаешь, я чуть не упал на месте. Думаю, как же так?! А потом сижу я за своим столом, и что ты думаешь? – нахожу этот злосчастный винтик, что выскользнул у меня вчера! Хотя, я готов поклясться на чём угодно – не было его там! Ты же знаешь, как это бывает. И тут-то до меня допёрло – если б я вчера этот злосчастный винтик нашёл, быть может, мама Вики была бы жива… Вот, ведь, связь какая! Часы – как второе сердце, считай. Но, главное, я вставил винтик обратно, чтоб, всё-таки, девочке отдать. Гляжу, а они не работают! Не идут и всё! И знаешь, вроде бы, я не человека оперирую, вроде бы, совсем не моя это вина… это ж, всего-то механизм, машина, если угодно!.. Да только совесть меня до сих пор мучает, а перед глазами, когда засыпаю, лицо Вики в тот момент – столько горя и тоски в этих детских глазках…
Он снял очки, достал из внутреннего кармана пиджака расцарапанный футляр, вынул салфетку, протёр ей глаза и очки. Снова выпил коньяка.
– В общем, – продолжил он. – Не буду я теперь вот так бросать работу. Чует моё сердце, жизни людские держу в руках, а не машины какие-то!..
Пётр допил свой бокал, поставил на стойку, что-то покрутил внутри часов и улыбнулся, показывая мне циферблат, по которому плавно скользила стрелочка.
– Идут! – сказал он. – Наверное, кому-то жизнь сохранил я сегодня…
Собрав обратно часы и распихав вещи по карманам, гость спрыгнул со стула и, пошатываясь, побрёл к выходу.
Я, конечно, мало что понимаю в его работе. Однако в то, что он спасает чьи-то жизни – верю.
В последнее время Пётр стал молчалив. В основном, сидит, копается в этом сложном часовом микромире, иногда попивая свой любимый «Греми» и улыбаясь, когда очередные часы восстанавливают свой прежний ход… ход человеческой жизни….
Мэтр карандаша
Посвящается К.В.Киселёву
Карандаш что-то быстро шуршит на страничке скетчбука.
Голова рисующего постоянно вертится, смотря с разных сторон на своё творение, и что-то быстро корректируя.
Создаётся ощущение, что он совсем забыл про свой бокал вина на стойке, содержимое которого лишь едва пригублено. Однако я знаю, что когда художник будет удовлетворён результатом своих трудов, то непременно выпьет ещё. Для него это – словно награда за проделанную работу. Словно финиш после долгого кросса.
Я не знаю толком сколько ему лет. Судя по голосу, который, ну, никак не вяжется с его внешностью – уже взрослый парень. Всегда носит одежду пастельных тонов, но