Мирная жизнь. Александр Алейников
Мне это дело давно разонравилось, в том смысле, что без любви. Секс без обязательств опустошает. Это как холостой выстрел. На следующее утро ты чувствуешь себя дерьмом, даже смотреть на неё не можешь, хочется сбежать. Когда любишь кого-то, всё по-другому. «Лучше трудиться с любовью, чем любить с трудом». – как говорится.
К слову, Надежда без труда разбирает меня на рёбра в разговорах. А поговорить она любит. К месту и нет. В основном с позиции рассказчика, нежели слушателя. Её речь лишена стремления постоянно подстраиваться под собеседника, загоняя себя в пассивное положение. Напротив, это я откатываюсь на вторые роли. Это я робко решаюсь на каждое слово с ощутимой опаской. Я чувствую силу в её словах, даже когда в них отголоски циничности и безучастия сменяются серьёзностью и искренностью. Она всегда говорит уверенно, с чувством знающего своё дело лидера. С многозначительными акцентами и паузами, с упором на последний слог, с господствующей позицией в голосе.
Надя никогда не пытается создать ощущение невозмутимости – она в натуре являлась невозмутимой, сохраняя тон скрытого превосходства. Говорит без напускного отторжения и несогласия, как это бывает, когда не находишь аргументов. Это моя речь производит впечатление человека, который с трудом отдаёт себе отчет в том, что делает. В моих монологах всегда больше спонтанности и наивности, нежели осмысленности и уверенности.
Вчера утром наши запутанные судьбы в очередной раз сплелись в «Сабе» в душевной компании безмолвствующих столиков и сладковатого хлебного запаха, пробуждающего неконтролируемые водопады слюней, сносящие на ходу любые дамбы. Надя тяпнула «Старого Мельника» из зелёного стекла и, с упоением чавкая, полирнула его большим «Сабом Дня» с индейкой, который крошился до того обильно, как крошится первый лёд на осенних лужицах. С похожим нетерпением только младенцы уплетают молоко матери, совершенно не смущаясь окружающих в лице меня.
За прошедшие дни я не единожды становился свидетелем того, как она с лёгкостью воздушного шарика свободно циркулирует меж пограничных состояний. Сначала вместо благообразной представительной женщины появляется лихая провинциальная баба, для полноты погружения которой не хватает только алюминиевых вёдер наперевес. И наоборот. Также же бесподобно и филигранно заскакивает обратно на пьедестал.
Я предпочел отказаться от пива, предвосхищая последствия. Наде, по-видимому, требовалось во что бы то ни стало отвести душу, особо не заморачиваясь по поводу неизбежного давления на клапан, настигающего, как и положено, в самый неподходящий момент. Мне вообще хотелось безболезненно соскочить с возможности пропитания за женский кошелёк. Не по совести как-то. Однако раньше моральная сторона вопроса особо не торкала. Дают – бери. Но моя спутница незамедлительно и жестоко погасила любые протестные настроения, в очередной раз нарекнув меня «идиотом с лимитательской сущностью, которую необходимо как можно скорее сбросить за борт». Поэтому я, тише травы и ниже ватерлинии, сидел себе