Три взгляда в бесконечность. Елена Кочергина
в этом наряде и со спрятанным в одежде диктофоном (на всякий пожарный) я направился к хижине отца Петра. Перед этим ещё деранул мускуса для храбрости. По дороге встретил послушника Григория (это тот самый молодой человек с блокнотиком). Он тоже направлялся к старцу. Это меня удивило. Зачем, думаю, дед пригласил этого зануду, ведь он только помешает нашему общению с Силой. Увидев меня, послушник побледнел и даже остановился. Наверное, от восхищения и зависти. Но потом лицо его перекосило и он процедил сквозь зубы: «Куда идёшь, демон?» Это он про меня! Вот уж не ожидал от него такой похвалы. Он, видно, подумал, что я нахожусь уже на высшей ступени посвящения и почти равен демиургам. Я в знак признательности ответил ему: «Привет тебе, ученик чародея!» Тогда он побледнел ещё больше и почему-то сжал кулаки. Как раз в этот момент мы подошли к двери домика. Старец уже ждал нас на пороге. Он посмотрел на нас, улыбнулся и сказал: «Здравствуйте, родные мои! Я вас уже давно жду!»
На протяжении всего чаепития Григорий исподлобья смотрел на меня и молчал. Из угощения он выбрал только корку хлеба, которую и грыз всё время нашего разговора. Несколько раз он порывался встать, но отец Пётр его удерживал. Сам же старец был приветлив. Ел он с аппетитом, хотя и немного. На столе была вполне сносная рыба, варёная картошка, печенье, клубничное варенье и мои любимые «Мишки». «Специально для тебя!» – подмигнул мне старец и лучезарно улыбнулся. Наверное, духи ему подсказали. Вообще, отец Пётр часто улыбался и даже иногда смеялся. По-моему, шаману следует быть посерьёзней, если он хочет произвести впечатление. Называл он нас с Григорием детьми, детками, чадами, сынками, сыночками, дорогими и родными. Меня это немного коробило, но я терпел. У всех колдунов, думаю, свои причуды. Перечить им нельзя ни в коем случае, это уж я усвоил! В целом вёл он себя, на мой взгляд, как-то странно. Сам говорил мало, в основном слушал. Видно было, что старик получает истинное удовольствие от общения со мной, особенно когда я излагал ему свои религиозные и философские воззрения. Григорий при этом бледнел и порывался уйти. Отец Пётр смотрел то на меня, то на него и просто умирал от хохота. Меня это даже слегка оскорбляло сначала, но потом я увлёкся и уже ничего на замечал. Ну, уж я и развернулся! Показал всё, на что способен. Наконец-то мне удалось продемонстрировать широту своих взглядов и образованность. Я провёл сравнительный анализ всех религий и доказал, что цель их всех – достижение блаженных состояний, т. е. экстаза. Поэтому все они говорят об одном и том же. К примеру, буддисты приносят жертвы, чтобы умилостивить духов, и христиане тоже (например, в причастии). Ну уж, а что нирвана и царство небесное это одно и то же – так это даже ребёнок знает. И всё в том же духе. Однако речь моя не произвела должного эффекта на колдуна. Он вообще как будто не относился всерьёз к моим словам. Словно все мои увлечения были детскими игрушками, с которыми ребёнок возится, пока не войдёт в возраст и не научится обращаться с настоящими взрослыми вещами. Он ласково смотрел на меня, иногда даже, когда я особенно расходился