Рождение звука. Чак Паланик
слушать.
Шло уставился на наушники:
– Что там?
Он протянул руку и взял их. Вставил сначала один, потом другой в свои волосатые уши.
Митци моргнула и сказала, коснувшись экрана:
– Сам узнаешь.
Объяснять она не стала, но единственный способ пережить кошмар – это принять в нем участие. И не просто просматривая пиратскую копию на экране телефона. Настоящему безумцу нужно, чтобы все увидели и услышали кошмар на большом экране. Много раз, билет за билетом. Пока не перестанешь содрогаться до глубины души.
А шедевр между тем и с телефона сделал свое дело. Лицо Шло побледнело, будто сыпанули сахарной пудры на пончик. Из глаз брызнули и потекли слезы. Нижняя губа задрожала. Продюсер закрыл рот руками и отвернулся.
Митци задумчиво произнесла:
– Я назвала его «Веселый цыган, длинноволосый блондин, двадцать семь, замучен до смерти, промышленный фен». – Она приподняла очки, однако только для того, чтобы подмигнуть: – Такое название не забудешь, правда?
Шло выковырнул наушник. Неосторожно зацепил чашку и пролил кофе. Схватил салфетку с подставки, промокнул стол. Вырвал второй наушник и швырнул оба в нее. Оттолкнувшись от стола, заковылял мимо официантки. Пробормотал, багровея лицом, на прощание:
– Тебе бы к священнику сходить.
Митци подняла упавшие наушники, послав ему вдогонку:
– Моя религия – моя работа.
Официантка не отпускала продюсера взглядом, и когда Шло открывал стеклянную дверь, и когда, неуверенно спотыкаясь, пробирался по парковке к своему «Порше».
– Обожаю его фильмы, – сказала официантка, играющая актрису, играющую официантку.
Митци оглядела ее с ног до головы и кивнула в сторону «Порше»:
– Хочешь попасть в следующий фильм?
– А ты тоже продюсер?
На вид ей было двадцать три – двадцать четыре, от говора веяло деревенской простотой и легкой гнусавостью, палящее солнце юга не успело испортить ни волос, ни кожи. Обручального кольца также не было. Многообещающие мелочи.
Митци прочитала имя на бейджике:
– Шаниа? Ты знаешь, чем в кино занимается шумовик?
Та покачала головой:
– Не-а. Но ты знаешь нужных людей, да ведь?
Вместо ответа Митци подняла пакет, оставленный на столе, выудила из него увесистую пачку банкнот. Отсчитала одну, две, три сотенные и подняла руку в ожидании, клюнет ли на такую наживку юный талант.
Робб позвонил ему домой. Просто узнать, как дела. И спросил, придет ли Фостер на следующую встречу группы.
Фостер разглядывал укус на руке. Отпечаток детских зубов, крошечная подкова в запекшейся крови. Роббу ответил, что будет в подвале церкви, где обычно проходят собрания, и уже почти повесил трубку, когда из нее донесся раздраженный голос Робба с припасенным напоследок вопросом. Фостер вернул трубку к уху и подождал, когда Робб повторит:
– В Денвер-то зачем?
Фостер напряженно вспоминал, как давно он знаком