Поток. Софья Мироедова
радио?
– Как радио, – он пристально смотрит на меня. – Как ты поняла тогда, что это я? Я же сам еще не понял. Какая у тебя способность?
Я молча пожимаю плечами.
– Нет у меня никаких способностей.
– Странно, я думал, ты можешь читать мысли или что-то в этом роде. Я потом всегда хотел подружиться с тобой. Но у тебя такой вид, что лучше не подходить, – он хмыкает, но руку не выпускает. Ладонь уже вспотела. Обе вспотели.
– Я не очень… общительный человек, – это чистая правда.
Видимо, после этой истории с Самирой придется и вовсе стать изгоем.
– Это заметно, – Алек двигается ближе. – Меня вообще парни подбили сегодня подойти.
– На спор, что ли? – я делаю усилие, чтобы не отодвинуться
– Типа того, – смущается он.
Ужас, пытка какая-то! Ни за что бы не подписалась добровольно на все это.
– Мне самому ни за что не хватило бы смелости. Даже напичкали меня таблетками. Всю ночь, наверное, теперь не усну, – Алек как-то нервно смеется.
– Шесть лет, – зачем-то говорю я. – Я бы тебя не вспомнила. Ты был какой-то другой тогда.
– Меньше? – он вздрагивает от смеха, отпускает мою руку и обнимает. Теперь мне совершенно ясно, что я ощущаю его чувства: потеют ладони и спина, то холодно, то жарко, очень вкусно пахнет, видимо, от меня. Это ужасно странно. Зато он начинает казаться мне милым.
– Волосы были короче, – улыбаюсь я в ответ и прячу пальцы между коленей.
– Можно я тебя поцелую? – спрашивает Алек шепотом мне на ухо.
Ну что уж, все равно мне конец, Самира сегодня же распнет меня в душевой. Или завтра толкнет на лестнице, и я сломаю шею. Какая там у нее способность? Не видать мне нормальной жизни, можно спокойно целоваться. К тому же я ведь еще никогда этого не делала…
Его лицо очень близко, я поворачиваюсь, еще секунду размышляю, представляя, как Самира просит Тилли расщепить меня на атомы, и целую его в губы. Дальше происходит что-то совсем уж странное, потому что я словно проникаю в его тело и могу ощущать этот поцелуй с обеих сторон. Наши рты какие-то слюнявые и слишком мягкие, как улитки или устрицы. Довольно противно, но в этом что-то есть. Особенно учитывая, что я не понимаю, кто из нас хуже целуется. Я не могу отделить его ощущений от своих. Какой-то тяжелый ступор во всем теле. В книгах и кино во время поцелуя всегда обнимаются или трогают друг друга. А мы просто сидим, как истуканы, прилипшие друг к другу ртами. И вдруг в моей голове раздается музыка. Та самая странная мелодия, которую я слышала шесть лет назад в тоннеле между городом и кампусом. Я бы ее никогда не вспомнила.
Не знаю, сколько длится этот поцелуй, если это можно вообще назвать поцелуем. Но в какой-то момент становится очевидным, что дело затянулось. Мы сопим носами, не переставая соприкасаться губами и немного языками. Мне становится смешно. Или ему? Мы почти одновременно начинаем трястись от смеха и, в конце концов, срываемся на хохот, утирая щеки от слюней.
– Извини, –