Данайцы. Андрей Хуснутдинов
В руках у нее был пустой рюкзак и связка ключей. Едва оправившись от испуга, она заулыбалась нам как своим старым знакомым; ни о чем не спрашивая (кроме одного – моих прав, которые просмотрела сощурившись, будто ей предъявляли насекомое), сказала, что мы в самое время, потому что ей нужно на берег, продукты в холодильнике, постели свежие, т. д. и т. п. Мы не успели и рта раскрыть, как связка ключей перекочевала из ее рук в мои, и, закинув рюкзак за спину, она уже бежала в сторону моря. Мысли о недоразумении не покидали нас до вечера, когда женщина позвонила узнать, как мы устроились. Нет-нет, ни с кем она нас не спутала, она пускает постояльцев, правда, сейчас мертвый сезон, зима не за горами – т. д. и т. п. – и опять бы заговорила меня, если бы я не вспомнил, зачем мы здесь, и не спросил, сколько она просит за дом. Помешкав, она назвала цену. Я ответил: «Хорошо», – и положил трубку. В делах с недвижимостью я уже считал себя докой, цена показалась мне смехотворно низкой: в два, в два с половиной раза меньше того, что обычно просили за такие дома.
Прогулявшись к пасмурному морю, мы с Юлией поужинали тем, что нашли в холодильнике, и легли спать довольно рано, что-то около восьми часов. В два часа ночи я проснулся оттого, что почувствовал, что Юлии нет рядом со мной. И в самом деле: ее половина постели пустовала. Одевшись, я вышел из дома. Входная дверь была не заперта. В свете луны – тяжелом, свинцовом полумраке – рядом с нашей машиной я разглядел другую, черного или, быть может, темно-синего цвета, с зажженными подфарниками. Вокруг дома ходили какие-то люди. У каждого из них был фонарик, благодаря чему я мог без труда пересчитать незнакомцев – четверо. Они о чем-то говорили между собой, однако я не разбирал отдельных фраз или слов. Тем не менее было очевидно одно: что они прицениваются к дому. Самый рослый из четверки, судя по высоте, на которой порхал его фонарик, был их проводником, ибо фонарик его не только взлетал выше прочих, но и двигался быстрее, вычерчивая в темноте сложные траектории, за его лучом обычно следовали остальные. Я не стал окликать этих людей, но, убедившись, что жена не выходила из дома, запер дверь и продолжал искать ее внутри. Я нашел Юлию в кабинете. Она спала на диване. Разбудив ее, я спросил, почему она ушла из спальни и открыла дверь. Она ничего не ответила и отвернулась к стене. Тогда я возвратился на крыльцо и продолжал следить за незнакомцами. Фонарики скучились возле бельведера и, сколько я мог судить, теперь были неподвижны. Раздавалось странное, похожее на шум разрываемой бумаги, приглушенное шарканье. «Да какого черта», – подумал я и решил пойти узнать, чем заняты наши полночные гости. Как-никак, а уже наполовину я чувствовал себя хозяином дома. Не слышать моих шагов по сухой листве незнакомцы не могли, а между тем они ничуть не реагировали на мое приближение. Но это еще куда ни шло. В перекрестном свете фонариков, прикрепленных к колоннам бельведера, я увидел, что они выкапывают в земле прямоугольную яму. Это была могила.