Мститель Торнадо, или От провала к возмездию. Ольга Хелен
часа, как Пэтси наконец отправился на поиски жертв своей тонкой, но цепкой пряжи, и Торонта остался вновь наедине с самим собой.
Пребывание в таком одиночестве стало давным-давно привычным состоянием для его души, ведь именно в такие моменты и рождались совершенно неожиданные и одновременно, гениальные по своей простоте умозаключения, сотворения новых, свежих идей, напитывающих его мозг, подобно тому, как питает и оживляет холодная вода из горного источника после долгого и утомительного пути. Не пускал он окружающих проникнуть внутрь своего духовного состояния, позволяя созерцать встречным ему прохожим лишь внешнюю сторону жизни Торонты. Исключением был, разве что, Ворланд, мудрый черный ворон, да и новоиспеченный друг – каракурт Пэтси. Однако ж, смею заверить дорогого читателя снова, что нет постоянства в этом мире – и не будет никогда.
Солнце уже склонно было прятать постепенно свой меркнущий с каждым часом лик за пышною чередою облаков, но все еще как будто сомневалось в принятом решении, создавая солнечные блики на стволах могучих платанов. А Тор все еще шагал меж каменных глыб, настолько сильно поглощенный мыслительной деятельностью, что не сразу заметил, как за горизонтом, на раскинутой вдали зеленым пятном поляне, появилась чья-то бредущая вперед фигурка. Лишь спустя несколько минут осознал он, что силуэт сей шел медленно в направлении заката солнца, периодически наклоняясь и собирая что-то. Чуть приглядевшись, Торонта разглядел бредущую лисицу, собирающую пушистые одуванчики. И так поразило его это занятие, поскольку сама незнакомка обладала такой же воздушностью и хрупкостью, как и летящие по ветру цветы.
Надо заметить, что была она близка по происхождению к нему самому, только отличалась, как выяснилось позднее, удивительно голубым окрасом шерсти. Как ни странно, голубые песцы – не такая уж редкость в северных лесах Канады. Но сей небесно-голубой с серым отливом мех оказалщся еще одной чертою, так сильно запомнившейся Торонте с первого взгляда. Фигура, как хрустальная ваза, утонченная и грациозная, оканчивалась худенькими лодыжками и м аленькими стопами, что так медленно и неуверенно брели по траве, постаревшей и пожелтевшей к концу осени, а длинный хвост светлым шлейфом летел следом, словно бы ведя свою собственную, не зависимую от хозяйки жизнь. Была какая-то невесомость и легкость, веявшая от всего ее облика, и шла она, будто покачиваясь, едва ли не падая на сквозном ветру…
***
То чувство, о коем он раннее уже упоминал, говорящее о вечности проходящих дней, теперь обрело новую сторону. Вернулся Торонта только, когда лунный лик уже весьма ясно освещал землю с небес, и тихий, мягкий, голубоватый свет пролился на дорогу, ведущую его обратно, к своему аскетическому жилищу. Он установил лестницу, с помощью деревянных досочек и сплетенной из паучьих нитей бечевки, и теперь сию конструкцию можно было складывать и снова разбирать, раз за разом, в нужное ему время. Вернувшись, он сложил несколько блоков на место отверстия с целью маскировки, нанес новые чертежи на многостраджальную