В.А.М.П.. Софья Сергеевна Маркелова
нетерпеливо дернул его за рукав:
– Тебе что, жить надоело?! Поторопись!
Герман так и вылетел вместе с другом из заброшенного цеха сжимая в руках свою сумку и не оглядываясь назад. Пробежав через весь двор под взглядами отдыхавших на улице гостей, они выскочили через ворота на улицу. И только тогда Жека остановился, развернувшись лицом к Герману.
– Уезжай из города сегодня же. Мне не говори, куда собрался. И номер лучше опять смени, – приглушенно заговорил катмен.
– Он же тебя убьет, Жека.
– Обо мне не беспокойся. У меня в городе есть связи, есть, куда податься и где затаиться.
– И все же…
– Уезжай, Герман. – Катмен крепко сжал запястье друга, прощаясь. – Рад был тебя видеть, пусть и на такой краткий промежуток. Береги себя.
Он развернулся и бегом поспешил обратно в сторону арены, откуда доносился шум голосов и чьи-то отдельные выкрики. Герман несколько секунд смотрел вслед своему верному другу, а после и сам быстрым шагом направился вдоль по улице, прочь от этого места, прочь от собственного триумфа и денег, которые ему полагались за бой.
Наверное, со стороны он очень странно выглядел в тот момент: с опухшим избитым лицом, покрасневшими кулаками, в продуваемых ветром ярко-красных боксерских шортах и наглухо застегнутой кожаной куртке. Но людей на улице в такое позднее время уже совсем не было, и Герман мог не волноваться, что его примут за какого-нибудь маньяка или бомжа.
Ему хотелось затеряться на городских улицах, остаться наедине со своими мыслями и обдумать все пережитое на ринге. Засунув руку в карман куртки, Герман достал компактную упаковку сбалансированного питания, которое купил еще по дороге на бой в каком-то автомате. Надо было что-нибудь пожевать, чтобы восстановить потраченную в схватке энергию. Надкусив коричневый батончик и прожевав его, он поморщился.
«Фу! Какая гадость! Да как это есть можно?»
На вкус батончик напоминал гниль, и Герману очень хотелось выбросить его, но профессиональный спортсмен в нем упрямо твердил, что надо было вернуть потраченные калории. С трудом дожевав до конца содержимое упаковки и проглотив его, Герман едва сдержал рвотный позыв.
Высокая кирпичная стена неожиданно закончилась, мелькнули последние здания ангаров и цехов, и вперед до самого конца улицы потянулась сетка с металлическими опорами. За ней пролегали пути старой железной дороги, и Герман, отогнув один из краев латаной-перелатаной сетки, пролез в проделанную дыру.
Судя по количеству сорняков между шпалами, поезда здесь ходили не особенно часто, и мужчина пружинящей походкой двинулся вдоль железной дороги, поглядывая на небо. Облака и тучи над городом разогнали каким-то химическим составом в преддверии очередного государственного праздника, и теперь чистое звездное небо и изогнутый месяц освещали Старую Москву.
Герман все пытался объяснить самому себе, что же с ним произошло в шестом раунде, когда вкус собственной крови так неожиданно повлиял на его состояние и на несколько минут