Ловушка под омелой. Ксения Мирошник
я могла свободно передвигаться когда угодно и где угодно. А вот без экзаменов даже мое особое положение в академии не поможет мне получить повышение и, так сказать, официальную должность.
Наши стражи довольно лояльно относились к мелким нарушениям и замечания делали лишь на словах, не желая портить будущее студентов. От этого человека я не знала, чего ждать.
– Вы не поняли, – попыталась объяснить я, – я завтра выступаю на балу и другого времени…
– Это не имеет значения, – перебил капитан, – правила едины для всех.
– Для вас, может, и не имеет значения… – возразила я, чувствуя, что как-то не так объясняю и, вероятно, просто не с того начала. – Послушайте, у меня есть разрешение свободно передвигаться по территории академии и за ее пределами.
– И где оно? – совершенно резонно, на его взгляд, спросил страж.
– Пф… – растерянно выдохнула я. – Вы ждете, что я покажу вам какой-то документ? Его нет. Разрешение выдано мне на словах.
Мужчина многозначительно вскинул брови и сложил руки на груди, давая понять, что мои слова для него всего лишь слова.
– Переобувайся и отправляйся в свою комнату, пока я не утащил тебя к твоим учителям, которые накажут еще и за ложь.
Вот же упертый!
– Вы новый капитан? – решила я зайти с другой стороны и попытаться договориться. Очень уж не хотелось потерять возможность еще разок отрепетировать. – Как вас зовут?
– Аведа, Андреас Аведа, – хмуро сказал он и неловко опустил руки.
На миг мне показалось, что он не очень комфортно себя чувствовал, представляясь, но что могло стать причиной? Хотя, вполне может быть, ему просто надоело представляться в свой первый день на службе.
– Капитан Аведа, – обратилась я к нему со всем своим возможным терпением, – давайте поступим так, вы мне сейчас позволите закончить последнюю репетицию перед важным выступлением, а завтра спросите у кого угодно, и вам подтвердят, что разрешение у меня есть.
– Нет, – категорично отрезал он, разбивая последнюю надежду, – переобувайся.
Я отвернулась, ощущая, как начинаю закипать от негодования и обиды.
– До чего неприятный человек, – пробурчала я себе под нос. – Выслужиться решил за мой счет.
Сняв коньки, связала их шнурки и повесила обувь на плечо, как делала с самого детства. Мужчина пропустил меня вперед, сохраняя нахмуренный вид. Он выглядел таким важным, что в голове замелькали десятки картинок моей маленькой мести. Вот снежок сам собой прилетел в его лицо, вот он поскользнулся и глупо распластался прямо под елкой. Это было ребячеством, но только человек, постоянно испытывающий волнение перед публичными выступлениями, мог бы меня понять.
– Завтра вы убедитесь в правдивости моих слов и поймете, что были не правы, а вот я возможность порепетировать в одиночестве уже упущу, – сказала я, когда мы подошли к дверям главного корпуса.
– Вступив в должность, я ознакомился со всеми правилами академии, уточнил