Фарангис. Махназ Фаттахи
они никогда не рассказывали никому о своих трудностях и с гордостью и величием справлялись со всем сами, не рассчитывая на снисхождение.
Во время жатвы мы собирали колосья в большие снопы, а затем, перевязав, взваливали на спину и тащили к началу трассы, где было место сбора всего урожая. Так как я была довольно сильной девочкой, мне удавалось брать на себя достаточно большой груз, порой неся его то на голове, то на спине.
Сначала отец не давал мне нести большие снопы, а я все время просила его:
– Папа, давай же! Дай мне еще!
– Нет, Руле. Уже слишком тяжело!
– Смотри же, – задорно смеялась я в ответ на его слова. – Я смогу взять еще! Мне не тяжело!
Видя, как я легко передвигалась с немалым грузом на спине, папа очень удивлялся, а я кричала ему:
– Видишь! В следующий раз можешь положить мне и на голову! Я смогу!
В день с утра до вечера я переносила около ста снопов, затем весь собранный у трассы урожай мы отбивали, чтобы отделить пшеницу от сора и соломы. После этой работы мы собирали очищенную пшеницу в мешки и зашивали. Видя, как я работаю, отец, смеясь, кричал мне:
– Фарангис, это не ты боишься работы, а она – тебя!
Следующим этапом была промывка пшеницы. Для этого мы первым делом устанавливали две палатки, служившие навесом над нашими головами, а затем высыпали по очереди пшеницу в большие тазы. Тщательно промыв зерно, мы высыпали его на ткань, расстеленную на земле, чтобы пшеница высохла под лучами солнца. После этого мы везли зерно к мельнице, чтобы его смолоть. Я сидела возле нее и, насыпая сверху пшеницу, внизу придерживала мешок, следя за тем, чтобы мука не рассыпалась по полу.
Я выросла в трудностях и хотя была очень активным ребенком, не отличалась болтливостью и не была избалована. Одежда нам не покупалась даже раз в год, поэтому на мне всегда были старые вещи, покрытые заплатками, которых было так много, что казалось, будто вся одежда состоит из маленьких лоскутов, а не из цельной ткани. А изношенные резиновые сандалии, которые время от времени рвались, я сама научилась зашивать и чинить.
Постепенно работу по дому я научилась выполнять в одиночку. Я сама месила тесто, готовила хлеб, выводила стадо коров и овец на пастбище, сеяла семена, полола сорняки и собирала урожай.
Я занималась любым делом и очень часто сама отправлялась к горе за хворостом, чтобы разжечь костер. Местность, где мы жили, изобиловала небольшими кустарниками и деревьями, к которым я отправлялась со своим любимым острым топором, чтобы нарубить хвороста. Я ловко отделяла сухие ветки деревьев и сильным взмахом руки разрубала их, получая особое удовольствие от эха ударов моего топора о дерево, раздававшегося вокруг и, казалось, отражавшегося от гор, расположенных рядом. Нарубив достаточно хвороста, я собирала его в одну большую связку и, завязав прочной веревкой, со словами «йа Али» взваливала на спину и несла домой. Дойдя до селения, я чувствовала, как начинает прерываться мое учащенное дыхание, и лишь видя удивленные лица людей вокруг,