Мифы о русской эмиграции. Литература русского зарубежья. Владимир Рудинский
страна» (Буэнос-Айрес), 8 октября 1982, № 1681, с. 4.
Неизвестные ли?
Установилась теперь в русской прессе за рубежом, повсеместно, презабавная манера! Как только надо упомянуть какого-либо русского писателя (об иностранных-то уж редко и заговаривают), кроме самых знаменитых, так непременно добавляют: «давно забытый», «мало кому известный», «о котором теперь никто не помнит»…
Сочинителям невдомек, что они демонстрируют тут только собственные ограниченность и невежество; ни то, что подобные их ужимки, в сущности – весьма обидны для читающей публики! Среди которой, поелику она в эмиграции весьма разнообразная и, в значительной части, вполне, культурная, – многие называемых авторов прекрасно помнят и отлично знают!
Внесем, как говорится, в вопрос некоторую ясность.
Во всякой национальной литературе имеется только несколько имен, которые действительно знают если не все, то почти все в стране: мало найдется русских, не слышавших о Пушкине или англичан, не подозревающих о наличии Шекспира.
За ними же идут ряды более или менее замечательных поэтов и прозаиков в разных жанрах, знакомые одни широкому, другие более узкому кругу интеллигенции, относительно меньше проникших в народ, являющихся объектом изучения не в начальной или средней школе, а скорее в университете.
Ограничиваясь рамками русской поэзии, Дельвиг и Баратынский не столь прославленны как Лермонтов и Некрасов; именно Катенина[82]и даже Козлова[83] называют, пожалуй, и еще реже. Есть авторы, подпавшие под советское табу, вроде Кукольника[84] или Полевого[85], до чьих книг читателю очень трудно добраться, и множество стихотворцев советского периода, не попавших в тон эпохе и вычеркнутых из литературы (хорошо еще, когда не последовала и физическая их ликвидация!). Забытыми или неизвестными их называть следует, однако же, с большой осторожностью: кому как!
Это мы, главным образом, о классиках и вообще о прошлом. Несколько из другой оперы, отметим горделивое заявление в «Русской Мысли» о том, что конгресс цветаеведов в Лозанне отказался допустить официального советского делегата Туркова как «никому не ведомого».
Речь ведь, очевидно, идет об Андрее Туркове, авторе книги «Александр Блок» (Москва, 1969), определенно талантливой, яркой и оригинальной, хотя и выдержанной, волей-неволей (кто разберет) в ортодоксальном советском стиле. Так почему он – лицо загадочное для зарубежных эрудитов от цветаеведения – поистине, Аллах знает! Разве что они принципиально не читают подсоветских работ по литературоведению…
«Наша страна» (Буэнос-Айрес), рубрика «Печать», 8 октября 1980, № 1681, с. 4.
Романтизм
Распространилось теперь в русской эмигрантской прессе, – придя, правда, в виде заразы, из прессы англосаксонской и французской, – пренелепое поветрие употреблять слово романтизм в бранном смысле, как синоним, более или менее, глупости и сумасбродства, в лучшем случае, наивности.
Чтобы
Павел Александрович Катенин (1792–1853) – поэт, драматург, литературный критик, переводчик.
Иван Иванович Козлов (1779–1840) – поэт и переводчик. Его вольный авторский перевод стихотворения английского поэта-романтика Томаса Мура (Thomas Moore, «Those evening bells») послужил текстом одной из самых популярных в России песен «Вечерний звон».
Нестор Васильевич Кукольник (1809–1868) – поэт, писатель, драматург, переводчик. Автор популярных исторических романов, драматических поэм, драм, либретто (опер «Жизнь за царя» и «Руслан и Людмила») и романсов (напр., «Жаворонок» и «Попутная песня» на музыку М. И. Глинки).
Николай Алексеевич Полевой (1796–1846) – писатель, драматург, литературный и театральный критик, переводчик. Представитель романтизма. Ввел в оборот слово «журналистика». Издавал журнал «Московский телеграф», «Русский вестник», сотрудничал в «Северной пчеле», редактировал «Сын отечества».