Вторник, №19 (38), февраль 2022. Игорь Михайлов
Канава! Ща удар! Нет… Невесомость. Кошка летела рядом. Вертикально. А он – горизонтально.
Когда остановилось падение? Будто тело перестало раздирать пространство собой, вторгаться в него. И пространство, сомкнувшись, объяв тело, облегчённо смолкло. Перед глазами был движущийся, мелькающий шум негромкого света, струившегося из ниоткуда в никуда. Тело тихо поворачивалось между огоньками, вспыхивавшими вокруг, там и сям.
Огоньки были зелёных, жёлтых и всех промежуточных оттенков. Тёплые и беззвучные. Они казались живыми, дышащими, переливались. Не лампы, не светодиоды, вообще не похоже ни на какой технический свет. И не звёзды – ведь звёзды не бывают внизу. Разве что отражаются в луже… Как подумал про лужу – словно жёсткое и острое пронизало тело. Ой-й. Но зато разглядел, что ближайшая пара зелёных огоньков – это глаза, ниже которых есть нос. Собачий. В седоватой шерсти, с чёрной шагреневой нашлёпкой. Медленно протянул руку. Шевельнулись, запыхтели ноздри, внюхиваясь. Глаза моргнули. На кратчайший, почти неуследимый миг сделались как два маленьких зелёных солнца. Обрели лучистое сияние. И тут же смеркло. Или показалось… Дотянуться и погладить не удалось – видимо, собака подалась назад, отпрянула, здесь очень трудно было отследить движения и расстояния. Он сказал:
– Ууу… Дружо-ок…
То есть – хотел это сказать. Но не услышал своего голоса. А чей-то незнакомый:
– У! Дылда! Какой я дружок? Хы…
– Я не дылда. Я Аркадий. Вы где тут? Эй!
Он озирался, вертелся, и похоже было, что вертеться не получается. Темп вращения огоньков вокруг не ускорялся и не замедлялся. Это всё глаза? Собачьи, кошачьи? Давешняя кошка парила рядом и показывала лапой, прижимая её ко рту: тссс!
Вдруг увидел, что она не просто висит в пространстве. А будто заключена в прозрачный пузырь. Нет, ореол сияния. Только не постоянного, а неровного, от шерсти исходят волны света, голубоватых искр. Наэлектризована, что ль? И одновременно услышал звук, заполнявший всё вокруг него. Тоже неровный, то взмывавший, то понижавшийся тон. Где-то недалеко дрожала струна, даже множество струн в унисон.
– Не Дружок? А как?
– Уот-хи-ги-уааайн! – раздалось завывающее, аж волос дыбом по хребту.
На каком языке – непонятно. Хотя всякие языки бывают. Если это чукотский или эскимосский?
– Уотхигивайн? Так зовут вас или вашу собаку?
И заметил, что голубоватые искры вокруг кошки, приведшей его сюда, побелели. Не ореол уже – разлетались пучки их. В разные стороны. Знак возмущения, недовольства?
– Извините…
Дурость полная. Перед кем тут извиняться?
– Слушайте все… Все… Все… – будто отдалось эхо от тысячи голосов.
Огоньки замигали беспорядочно. Потом вращение их остановилось. Перед ним теперь была пара красноватых. Тоже нос, похожий на собачий! Да и не собачий ведь. Глаза шире посажены, виден лоб, широкая белая полоска, сужается треугольно, сбегая на нос.