Мемуары уфимского школьника. Шамиль Валеев
историка предметы цикла «барминизма» были чем-то вроде ОФП для офицера милиции, который должен был не разжиреть при сидячей работе и находиться в тонусе в ожидании ежегодной аттестации. Ей было всё равно, каким секретарём какого партийного комитета является ваш дядя. На фляге бортевого мёда, четверти копчёного кабана и уже тем более на четырёх палках сыровяленой конской колбасы и бутылке кумыса к ней подъехать было тоже невозможно.
Руководство факультета, очевидно, понимало полезность такого эталонного в плане антикоррупции преподавателя и ссылалось на неё как на явление природы при разговоре с высокопоставленными родителями или покровителями очередного бестолкового студента. Более того, я уверен, что, например, Иван Дмитриевич Чигрин5 сам приложил руку к поддерживанию и раздуванию мифа «О великом и ужасном Суккубе Истфака».
Несмотря на все кошмары, которые рассказывались о ЗВБ, у меня, например, особых проблем со сдачей цикла её предметов не было. Ну, пару раз попересдавал библиографию. Всё-таки, как мне кажется, тут было больше народного творчества и тревожных ожиданий студней. Никаких необычных требований и зверств у неё в наше время не было. И назвать кого-то, кто поломался на «барминизме», я назвать из потока 1990—95 годов не могу. Надо ходить на лекции, участвовать в семинарских занятиях и немного всё-таки втыкаться в тему, а не откладывать всё на последнюю ночь. Бывали и покошмарнее преподаватели.
Инициацией являлся предмет «Библиография», который ввели не в первом семестре, как следовало бы с учётом того, что студент в начале первого курса приучается к библиотеке, а во втором. Видимо, руководство факультета опасалось, что немногие перваши смогут преодолеть встречу с феноменом ЗВБ с наскока. Или, испугавшись, разбегутся по мотострелковым дивизиям и вечерним отделениям.
На истфаке существует масса мифов, преданий и прочих неписьменных, нематериальных источников, которые раскрывают будущим поколениям сущность духа истфака, воплощением которого в семидесятые-девяностые годы, несомненно, являлась Зинаида Владимировна. Например, классические для студфольклора народные сказания поведали о журнале «Свиноводство», который на её домашний адрес выписывали студенты, премного благодарные за науку.
Существуют и предания о гробах и другом погребальном инвентаре, который якобы возлагался к её дверям мстительными двоечниками перед уходом на центральный сборный пункт Башвоенкомата. Есть эпос и о студенте, которому пришлось поехать в город-герой Москву, чтобы сдать зачёт Зинаиде Владимировне, которая в это время, разумеется, занималась в библиотеке (хорошо, что не в Мавзолее!) им. В. И. Ленина или в Центральном госархиве. Вот ещё одна быль: «Моему однокурснику (дело было гдето в 1986—1987 годах) пришлось идти сдавать ей зачёт на дом. Так она разговаривала с ним через дверную цепочку, а дверь так и не открыла, и он вынужден был стоять и отвечать на вопросы в подъезде» (препод.грок.ру).
«Туманно,
Иван Дмитриевич Чигрин в 1980—1990-е годы был деканом исторического факультета БашГУ