Целитель – 6. Валерий Петрович Большаков
Два года! – прошипел он, морщась, и вздохнул: – Не знаю… Вот, не знаю и всё!
– Делай, что должен, – процитировал я Аврелия.
– …Будет, что суждено, – тускло договорил Зенков.
Неожиданно в коридоре поднялся шум, расходясь детсадовским визгом, и в прихожке началась суматоха – к хихиканью добавились аханье с ойканьем.
– Изя, глянь, – заинтересовался Андрей, – чего они там?
– Не пацанское это дело, – надменно выразился Динавицер.
Тут приоткрытая дверь распахнулась настежь, и на пороге остановилась Светланка. Я встал, приветствуя близняшку.
– Нарисовалась, фиг сотрешь! – хулиганская улыбочка заплясала на ее губах. – С днем рожденья, Мишечка!
Чмокнув меня в уголок рта, девушка смутилась.
– Там… – заговорила она неуверенно. – Там еще одна гостья… Инна. – И засуетилась, достала из сумочки свежий номер «Советского экрана». – Смотри! – Света раскрыла журнал на развороте. – Нет… Тут репортаж со съемок… А, вот!
Небольшая, с открытку величиной, фотография Инны Видовой очаровывала: легкий прищур синих глаз, ветерок перебирает пряди цвета спелой пшеницы, зреет ямочка на щеке – то ли улыбнется девица-красавица, то ли нахмурится капризно, еще и губки надует.
Взгляд выловил из текста: «…По словам французского режиссера Андре Юнебеля, Видова живо напомнила ему Милен Демонжо».
«Согласен, – усмехнулся я. – Тоже милашка…»
Смех, звуки ступающих ног, весьма оживленный гомон накатили воздушной волной. Хлопнула входная дверь, отвергая фанаток, и в комнату вошла Инна.
Простенькое платье в стиле «милитари» служило оправой, оттеняя броскую внешность Хорошистки. Талия утянута пояском, подчеркивая крутизну бедер. Фигурка… Двояковыпуклая – грудь вперед, попа назад. Щечки алеют, глазки блестят, улыбочка голливудская – «снежок в розе», как Грин говаривал… Хороша!
Инна оглянулась на Риту, и та ворчливо снизошла:
– Да целуй уж…
Видова приблизилась ко мне, явно робея. Я натянул улыбку, и в синих глазах заметалось ликование. Нежно прижавшись губами, Инна выдохнула:
– С днем рождения, Миша!
Наши девчонки, толпившиеся за спиною Инны, как фрейлины августейшей особы, защебетали вразнобой, наполняя комнату красами да гласами:
– Ой, а кто чай будет?
– Все! Все!
– Иже херувимы…
– Дюха, тебе партийное поручение!
– Торт, Зиночка?
– Только не кромсай, смотри!
– Точка – и ша! Я аккуратненько…
– А чая хватит?
– Полный чайник!
– А чашки?
– Да мы по всему коридору собирали!
В дверь просунулась симпатичная мордулька первокурсницы, совмещавшей модную челку и школьные косички.
– От нашего факультета – вашему факультету, – пышно объявила она, косясь на Инку, и впустила подружку с большой круглой коробкой. – Торт «Киевский»!
– Добро пожаловать! – выкрикнул Изя. – А чё?
– Блин-малина…